Голова на серебряном блюде
Лезвием она оторвала ткань от рукава и обернула ею край пилы. Работать стало гораздо приятнее, к тому же Флоранс уже наловчилась. И почему она раньше не догадалась? Бороздка стала глубже – возможно, оттого что лезвие было удобнее держать. Двигать пилой она тоже теперь могла быстрее.
Но радоваться было рано. Жизнь Флоранс висела на волоске. Если за эту ночь она не пропилит более трети прута, то к ночи через три дня не успеет. И пока тюремщик будет на выходе, ее выволокут из темницы, разденут и убьют.
Прут пилился совсем не как дерево. О том, чтобы разрезать его в двух местах за три ночи, уже не было и речи. И даже если б ей удалось пропилить до конца, времени согнуть его могло и не хватить. В таком случае она обречена.
Уверяя себя в том, что ей просто нужно поверить в себя и не жалеть сил, Флоранс остервенело задвигала пилой. Сегодня она весь день смирно сидела в темнице, поэтому совсем не чувствовала усталости – лишь страх и волнение. Две ее сокамерницы тоже не спали. Оттого что они плакали не умолкая, начало казаться, что они вообще чуть что бросаются в слезы.
Удивляло, что никто из них не предлагал свою помощь. В этом была своя логика: они спаслись бы, только если б прут был перепилен за сегодняшнюю ночь. Но женщине такое не по силам. И даже если б они объединили усилия, драгоценная пила была всего одна. Так что, сколько бы они ни помогали, девушку, которую заберут завтра, было уже точно не спасти.
Если с прутом получится разделаться в течение завтрашней ночи, то одна жизнь будет спасена. Но возможно ли такое, даже если они возьмутся за пилу втроем? Хотя Флоранс уже неплохо освоилась с ней, сейчас ее скорость снизилась. Пытаясь догадаться, в чем же причина, она вдруг поняла, что в середине железный прут был толще. Зато это значило, что как только половина будет преодолена, дело пойдет быстрее.
Голова стала ватной. Правое плечо до локтя онемело, чувства притупились. Внезапно Флоранс заметила бледный свет в коридоре. Уже забрезжил рассвет. Как же быстро пролетело время! Она проклинала весну с ее короткими ночами.
Одна девушка спала. Вторая же, которую сегодняшним вечером убьют, была на ногах. «Каково было бы мне на месте той бедняжки? – думала Флоранс. – Что бы я чувствовала, если бы не успела распилить прут до рассвета?..» Наверное, она сошла бы с ума от досады и плакала бы гораздо громче той девушки.
Флоранс сгребла железную стружку внутрь камеры и продолжила пилить, но уже медленнее. Одна из узниц спала, к тому же звук пилы мог услышать стражник. И все же сделать перерыв и вздремнуть совсем не хотелось.
Послышались шаги тюремщика. Торопливо спрятав стружку, Флоранс улеглась на пол, подтащила к себе покрывало и притворилась спящей. Спустившись по каменным ступеням, стражник со скрипом отворил дверь и плюхнулся на свое привычное место.
Замка на двери, ведущей к ступеням, вроде не было. А значит, если удастся выбраться из тюрьмы, то, по крайней, мере можно подняться вверх по лестнице. Дорогу, ведущую на задний двор с конюшней, она как-нибудь да вспомнит. Но какой толк идти туда? Вблизи конюшни находится задний двор, огороженный высокой стеной, и никакого выхода оттуда нет. Так что нужно было миновать первый этаж и подниматься дальше по каменной лестнице, а там искать выход на стену или окна.