Бетховен и русские меценаты
Иоганн Фациус еще раз появился в Бонне при весьма драматических обстоятельствах в 1794 году, когда Бетховена там уже не было. Хронику событий описал сам Фациус в своих регулярных депешах в Петербург, адресатом которых был тогдашний вице-канцлер Российской империи граф Иван Андреевич Остерман (1725–1811). Письма Фациуса написаны на французском языке очень аккуратным почерком его сына-секретаря Иоганна Кристофора (почерк Кристофора установлен П. Г. Сербиным). Первое письмо Фациуса из Бонна датировано 19 (30) июня 1794 года; в нем сообщается о вынужденном бегстве Фациуса из Брюсселя после начала там боевых действий между французскими и имперскими войсками и об эвакуации из города властей и правительства Австрийских Нидерландов[21]. Не имея возможности заниматься своей основной служебной деятельностью в качестве консула, Фациус фактически стал военным корреспондентом (а в какой-то мере и шпионом), оперативно передававшим в Россию последние сведения о перемещениях враждующих армий, о действиях князей и полководцев, о поступках и передвижениях августейших особ и политически значимых лиц, о настроениях в войсках и в народе.
Каждое письмо снабжено в конце карандашной пометой на русском языке о дате получения. Обычно дипломатическая почта доходила в Петербург за 10–11 дней, иногда чуть дольше; бывали случаи, что два-три письма доставлялись одновременно (видимо, это было связано с датами отправки курьеров). С нынешними темпами распространения информации такие сроки сравнивать невозможно, но для XVIII века они выглядели весьма оперативными – в газетах новости появлялись с куда большим опозданием.
В Бонне Фациус находился до двадцатых чисел июля 1794 года, после чего перевез свою семью вместе со всем имуществом в баварский Ашаффенбург – резиденцию князей-электоров Майнца, откуда продолжал неутомимо слать депеши Остерману. Из этих писем можно извлечь немало подробностей, не имеющих, конечно, отношения к музыкальным материям, но раскрывающих исторический контекст этого бурного времени.
Бетховен, живший тогда в Вене, имел, очевидно, очень смутное понятие о том, что происходило летом 1794 года в его родном Бонне, и его вряд ли можно за это винить: официальная пресса строго цензурировалась, частная переписка также подвергалась перлюстрации, если не была отправлена с оказией. Два письма, отосланных Бетховеном летом 1794 года в Бонн Николаусу Зимроку его старому сослуживцу по придворной капелле, занявшемуся нотоиздательством, выдержаны в жизнерадостном тоне. Первое из них, от 18 июня, вполне безмятежно: Бетховен говорит о гравировке своих Вариаций WoO 67 на тему графа Фердинанда Вальдшейна и предлагает отослать с оказией рукопись этих вариаций из Вены в Бонн «к моему другу, графу Вальдштейну»[22]. Между тем Фациус сообщает Остерману из Бонна 26 июня (10 июля), что страну наводнили многочисленные беженцы из Австрийских Нидерландов: вереницы повозок беспрестанно движутся по направлению к Кёльну, и несчастные люди вынуждены ночевать на улицах, в том числе и в Бонне, а в военных госпиталях, развернутых в Кёльне и близ Бонна, находится 12 000 раненых и больных[23]. Судьбы беженцев явно сильно волновали Фациуса, много работавшего ранее с переселенцами; он постоянно упоминал о бедствиях беженцев в своих посланиях к Остерману, который, разумеется, не мог и не желал ничем помогать этим людям, это было вне его компетенции, полномочий и личных интересов.