Бетховен и русские меценаты

Такая деятельность иностранных агентов отнюдь не приветствовалась в германских городах и княжествах, не желавших терять значительное количество трудоспособных подданных, поэтому работа Фациуса оказалась нелегкой и часто сопряженной с неприятностями. Он начал вербовать поселенцев во Франкфурте-на-Майне, но его вынудили оттуда уехать, поставив невыполнимые условия – предъявить аккредитацию от императрицы Екатерины II и разрешение на вербовку переселенцев от императора Франца II[16]. Гораздо лояльнее к деятельности Фациуса отнеслись в графстве Бюдинген, где ему на первых порах оказывали всяческую помощь. Но через некоторое время его попросили покинуть и Бюдинген. В общей сложности Фациус сумел переправить в Россию более 10 000 человек. Несмотря на большой поток проходивших через его руки документов и финансов, Фациус славился исключительной честностью и нисколько не разбогател на своем хлопотном поприще, между тем его семейство продолжало разрастаться.

В Бонне он находился с 1767 года, но уже не занимался делами переселенцев. Формально Фациус должен был помогать российским подданным, оказавшимся на берегах Рейна, – торговцам, путешественникам и прочим. Таких было совсем немного, но в обязанности Фациуса входило также регулярное отправление в Петербург депеш, в которых подробно описывались все важные события, происходившие при дворе курфюрста, в дипломатической среде и в окружающих Бонн землях и городах. При отсутствии нынешних средств информации и коммуникации такие депеши были очень важным источником достоверных сведений о том, что происходило на местах, особенно в периоды военных и политических катаклизмов. В этом качестве Фациус также проявил себя незаурядным, хотя отнюдь не беспристрастным наблюдателем и литературно одаренным человеком. Огромное количество его писем, хранящихся в АВПРИ, еще ждет заинтересованного исследователя; остается лишь мечтать об их переводе на русский язык и научной публикации. Хотя отечественные историки регулярно обращаются к этому богатейшему материалу, фигура Фациуса возникает в их трудах в связи с другими темами, а не как предмет самостоятельного интереса.

В 1782 году Фациус получил формальное назначение русским консулом в Остенде, а с 1784-го – генеральным консулом России в Брюсселе. Однако в 1783–1784 годах два его сына числились в списках студентов Академии Кёльнского курфюрста в Бонне, преобразованной в 1784-м в университет. По мнению П. Г. Сербина, хотя их имена в матрикуле не указаны, это могли быть Иоганн Кристоф и Вильгельм Фридрих, принятые летом 1783 года на русскую службу в качестве секретарей и переводчиков при отце с жалованьем в 200 рублей в год каждому[17]. Видимо, отец счел нужным усовершенствовать их образование, направив изучать курс истории Германии. По этой или по другой причине вплоть до весны 1784 года семья Фациус оставалась в Бонне.

Между тем к этому времени Бетховен уже стал местной знаменитостью. Из печати продолжали выходить его новые произведения: два рондо для фортепиано WoO 48 и 49 (1783 и 1784), песни «Портрет девушки» WoO 107 и «Младенцу» WoO 108 (также 1783 и 1784). Понятно, что сам Фациус, будучи небогатым человеком, содержавшим многочисленную семью, не был собственно «меценатом» Бетховена. Более того, в определенный период времени (до рождения Людвига и в первые три года его жизни) семья Бетховенов занимала в Бонне более заметное и финансово выигрышное положение, чем семья «русского агента»: дед будущего великого композитора, Людвиг ван Бетховен – старший, был капельмейстером курфюрста и получал солидное жалованье, а также имел доходы от виноторговли. Иоганну ван Бетховену не удалось продвинуться выше должности придворного певчего, но благодаря полученному от отца наследству и широкому кругу знакомств он в начале 1780-х годов, как уже говорилось, вел вполне респектабельный образ жизни. Поэтому семьи Фациус и Бетховен могли поддерживать дружеские отношения примерно на равных. Речь о каком-либо покровительстве здесь не велась; к общению их побуждали взаимные симпатии и общие интересы. Правда, Фациус и его сыновья были намного более образованными людьми, чем Иоганн ван Бетховен, который за пределами своего ремесла мало в чем разбирался, да и в музыке его кругозор был весьма ограничен. До появления в Бонне проницательного Нефе, разглядевшего в Людвиге задатки гениального композитора, отец запрещал мальчику играть музыку «из головы», считая это вздорной прихотью; равным образом он забрал Людвига из школы, полагая, что, помимо умения читать, писать и считать, другие знания ему не понадобятся. Творческие же интересы семьи Фациус хотя и включали в себя музыку, в большей мере были связаны с изобразительным искусством.