Дурень. Книга вторая. Позывной «Калмык»

– Он ведь Анну лапать полез. Под подол ей руку запустил.

– Девка крепостная…

– Она мещанка и… невеста как бы моя.

– Как так?! Это мезальянс! – вскочил Соболевский.

– Это любовь. Слышали про графа Николая Петровича Шереметева и Прасковью Жемчугову. Ну, да бог с ними. Чтобы вы сделали, ваше превосходительство, если бы вашу жену или невесту начал хватать, извините, за зад пьяный гость?

– Чудные дела. Но ведь Иван Артемьевич не знал этого… м… всего, – стал кружева в воздухе генерал рисовать.

– В юриспруденции есть формула: «Незнание закона не освобождает от ответственности». Звучит так: «Ignorantia juris non excusat», – Это Кох на всяких совещаниях в питомнике любил вставить, когда какой-нибудь нашкодивший товарищ оправдывался: «Я же не знал, что так получится».

– Да?

– Вы передайте Ивану Артемьевичу дорогой Александр Палыч, что если он двенадцать часов простоит на коленях перед Анной и перепишет на неё своё имение, то я его прощу и не убью.

– Это же неслыханно! – чуть не расплескал кофий его Превосходительство.

– И из-за меньшего войны начинались. А теперь по делу. У меня секунданта нет. Я пошлю завтра поутру человека за моим зятем князем Николаем Ивановичем Болоховским. Да заодно и за доктором. Нужно же будет зафиксировать смерть господина невежды. Передайте ему мои слова. Есть у Ивана Артемьевича пять дней. Два до Тулы, там собраться день и два назад. Стреляемся вот на этой поляне перед домом. Я же выбираю оружие. Стреляемся с тридцати шагов и одновременно по звуку другого выстрела. Такие условия допустимы, Ваше Превосходительство?

– Да, ничего необычного. Так-то с двадцати шагов обычно, но хозяин барин – пуля тридцать шагов пролетит, – погрузившись в задумчивость, пробурчал в чашку с ангелочками Соболевский.

Это было всё, что Сашка придумал, чтобы в этой дуэли победить. Нужно посеять в противнике два чувства. Первое – это чувство вины. Он, оказывается не дворовую девку по жопе хлопнул, а залез под подол невесте князя. Совершенно разные ситуации. И второе, если тебя обещают убить, то видимо что-то за собой имеют. Например, умение стрелять из пистоля. А ещё необычно большая дистанция и способ начала стрельбы – одновременно. Обычно по жребию выбирают. Кто первый стреляет. А тут вона чё?! Удивить и выбить из равновесия – половина победа. И плюс пять дней. И все эти пять дней этот товарищ, далеко не отморозок и не вояка будет себя накручивать, а в последнюю ночь ещё и уснёт. Завещание будет строчить и метаться из угла в угол.

Нет, возможно всё и не так будет. Но больше ничего придумать Виктор Германович не мог. Через пять дней видно будет.

Примириться с человеком и возобновить с ним прерванные отношения – это слабость, в которой придется раскаяться, когда он при первом же случае сделает то же самое, что стало причиной разрыва.

Зять выглядел осунувшимся. Тоже гонял ночью на постоялом дворе, думая, как дурню помочь. И после постоялого двора не перестал. Сиди себе в возке, кемарь под качку кормовую и бортовую, нет, сидел и придумывал способы для шурина избежать дуэли. Да. Он уже неделю не опекун ему, но отношение жены к младшему неразумному братику за десятилетие передалось и Николаю Ивановичу – заразился материнскими чувствами Ксении. Если честно, то опека эта на опеку и похожа не была. Младший брат Ксении был не по годам разумен. И трансформация от дурня, мычавшего невесть что, до человека, рисующего изометрические проекции и выводящего новые сорта ржи и пшеницы, совершилась так внезапно, что заставляло Николая Ивановича задуматься о существовании высших сил. Конечно он в бога верил и до этого. Только тут демонстрация была. Без участия господа бога такое просто невозможно. Услышал творец молитву матери о выздоровлении кровиночки и Ксюшеньки его о выздоровлении братика, и полным ведром разума зачерпнул, да и влил в круглую калмыцкую головушку. Радоваться надо. Так и радовались. И видимо прогневали господа. Решил спросить за дары.