Что дальше, миссис Норидж?

Лицо мясника на мгновение отразило страдания выбора, некогда разрывавшие его душу.

– Дай он вам повод, вы ушли бы от него раньше, – подсказала гувернантка.

– Ваша правда! Только повода он не давал. Я себе говорил: «Руди, ты знай делай свое дело да поменьше слушай его. Что тебе до хозяина!» А тоска-то давит, будто змея… Но тут нечистый подбил меня на грех. На ухо шепнул: мол, утащи, Руди, свежую печенку, что так славно поблескивает, будто маслом облитая, и отдай своей хозяйке, чтобы подала к ужину с тушеной картошкой.

Мясник замолчал, потирая нос.

– Тушеная картошка многих праведников вогнала в искушение, – серьезно заметила миссис Норидж.

Руди исподлобья уставился на нее.

– Вам-то смешно… Ну, видать Господу и правда был приятен Кармоди, а не я, потому как стоило мне сунуть печенку за пазуху, как меня сцапали за руку. Хозяин выставил меня быстрее, чем я успел сказать «виновен». В тот вечер я напился до чертиков. Но душа у меня все равно пела.

– Кармоди что-нибудь сказал вам напоследок? – поинтересовалась гувернантка.

– А как же! Будь он со мной один на один, может, и смолчал бы. Но вокруг собрался народ. Не мог Кармоди упустить такого случая. Протянул он руку ко мне и голосит: «Скрывающий свои преступления не будет иметь успеха; а кто сознается и оставляет их, тот будет помилован!» А чего сознаваться-то, когда вот он я, а вот она печенка? По его словам выходило, что вроде как я и до этого подворовывал. Да только это вранье. Ну, я не в обиде за то, что Кармоди малость покрасовался за мой счет. Как ни крути, печенку я и впрямь пытался украсть.

– Знаете ли вы тех, кто желал ему смерти?

Руди отогнал муху и покачал головой:

– Не слыхал о таких. Я его на дух не выносил, но в одном Джейкобу не откажешь: дела у него не расходились со словами. Кое-что он не успел сделать. Я не раз слышал от него, что он собирается перевезти в свой дом жену покойного отца. Она сварливая старуха, которая доживает свои дни в хибаре на холмах. Матерью она ему не была и не растила его, когда он был мальчишкой, но Кармоди все равно хотел позаботиться о ней. Такой уж он был человек, упокой Господь его душу! Теперь эта карга помрет в одиночестве.

Миссис Норидж отнесла на кухню мясо и попросила кухарку запечь его с травами. Почистила яблоко и неторопливо съела в своей комнате, глядя в окно. «Я повидалась с теми, кто был в обиде на Джейкоба. Остался человек, которого он собирался облагодетельствовать».

Чтобы добраться до тех мест, где жила Рут Кармоди, гувернантке пришлось нанять кэб. Они ехали больше часа среди полей, пока не оказались в деревушке, ютившейся у подножия горной гряды. Норидж попросила кэбмена дождаться ее в харчевне, а сама двинулась по широкой утоптанной дороге вверх, в горы.

Здесь было заметно холоднее, чем в Эксберри. На зеленых склонах, обращенных к солнцу, паслись овечьи стада. Лишь изредка можно было встретить жилье человека. Фермеры в этом краю жили обособленно, вдалеке друг от друга.

Она остановилась возле большого серого валуна и окинула взглядом окрестности. Сильный ветер трепал подол ее платья. Город лежал в долине, как на ладони, тихий и безмятежный. Свист ветра, шелест травы да редкое блеяние – больше ничто не нарушало безмолвия. Далеко внизу, в овраге, блестела быстрая река.