Что дальше, миссис Норидж?

– Вы просили его оставить вас в покое?

Рут скривилась:

– Ни мои желания, ни мои страхи – ничто не имело значения для Джейкоба. Я раз за разом повторяла, что не могу, не хочу покидать свой уголок, – а он твердил, что об этом не может быть и речи. «Плохо скажется на моей репутации!» – вот как он однажды выразился. Меня будто вовсе не существовало в его замысле! Меня, живого человека из плоти и крови! Меня, любившей его отца больше жизни!

Она прикрыла глаза, но тотчас отняла руку, устыдившись собственной слабости.

– Ах, миссис Норидж, это единственное, что пугает меня на пороге смерти. Не сам Джейкоб, нет. Его уже не стало. Но то, как много вокруг подобных ему. Я озираюсь – и вижу бесчисленное количество джейкобов. Людей, чьи поступки чрезвычайно нравственны. Но их нравственность – словно панцирь краба, что защищает его от врагов, в то время как внутри себя они не имеют опор. Они фальшивы до последнего слова. Джейкоб растоптал бы, не задумываясь, остаток моей жизни. Я умерла бы в чужой комнате, в холодной постели. А он упивался бы своим «благодеянием». И знаете что? Джейкоб прекрасно знал ему цену! Когда я сказала, что ни за что не покину этих стен, лицо его изменилось. «В таком случае я добьюсь, чтобы вас объявили сумасшедшей. Тогда у вас не будет выбора. Давно надо было так поступить. Не понимаю, зачем я вас слушал». А ведь я так люблю мой дом, – выдохнула старуха. – Пусть моя жизнь протекает вдали от людей, пусть многим она покажется бедной и жалкой – что с того! Я радуюсь ей. И пению реки, и голосу ветра… Меня не страшит ни суровая зима, ни весна с ее грозами – я жду их и призываю. Я – плоть от плоти этих мест. И я мечтаю о том, что когда придет мой час, я встречу свою смерть здесь, в окружении родных стен, которые помнят меня младенцем.

– Ваше желание сбудется благодаря Билли Абнеру, не так ли? – негромко сказала гувернантка. – Вы поделились своей бедой со старым другом. Рассказали ему – без всякой задней мысли, – какую жестокую участь уготовил для вас пасынок. И человек, чьего сына вы спасли много лет назад, решил спасти вас.

– Как вы догадались? – бесцветным голосом спросила Рут.

– На мистере Абнере была новая одежда. Он никак не мог к ней привыкнуть, и это было заметно. Думаю, предыдущую он носил не меньше десяти лет. Ему пришлось купить рубаху, потому что старую он сжег, – на ней остались брызги крови. Мистер Абнер беден, у него не так много запасных рубашек.

– Скажите лучше, их нет вовсе, – вздохнула Рут.

– К тому же он всегда сам режет овец, не прибегая ни к чьей помощи. Бывает, забойщики подвешивают овцу за задние ноги и протыкают ей шею, чтобы кровь стекала струей. Но есть и другой способ. Считается, что он не такой болезненный для животных. Овце запрокидывают голову назад и быстро перерезают горло. Она умирает в считанные секунды. Ваш старый друг поступает именно так, не правда ли?

Рут молчала.

– Он решил отплатить добром за добро, – сказала Эмма. – Пришел ночью в лавку Кармоди, постучался в дверь. Должно быть, заранее выведал у вас, когда тот ложится спать. Ему не составило труда расправиться с Джейкобом. Он вдвое выше и вдесятеро сильнее. Мистер Абнер зарезал его – точно так же, как резал овец в своем стаде. Лишь с той разницей, что овец он все-таки хоть немного да жалел. К вашему пасынку он не испытывал ничего, кроме ненависти. Он – верный друг, ваш Билли Абнер. И он не хотел лишаться вас. Ему хватило ума взять из дома что-то ценное для отвода глаз. Деньги спрятаны где-нибудь под камнями в окрестностях. А теперь ответьте, миссис Кармоди: когда вы узнали о том, что совершил Билли?