Наследница Драконьего перевала

– Если выбирать, то пусть лучше умрёт незнакомец, чем леди Катриона, – резко отвечает Молли. Она непреклонна в своём желании сохранить для клана госпожу.

Судя по её реакции, знает она о магии хозяйки гораздо больше, чем говорит доктору.

– Тогда я снимаю с себя всякую ответственность, – поднимаясь произносит доктор с негодованием. – Я удаляюсь. Если милорду станет хуже, посылайте за мной.

Для него важнее всего жизнь пациента. А я не его пациент, а значит, либо помогаю, либо не представляю для него интереса.

– Господин Вейн, – повторяю я за Молли его фамилию, – вам нет нужды уезжать. Я распоряжусь, чтобы вам выделили лучшую гостевую комнату.

Он важно кивает и выходит вслед за Молли.

Я же обтираю лицо, шею, грудь милорда оставленным доктором раствором. Райтон не реагирует. Я, испугавшись, что он покинул этот мир, прикладываю ушко к его груди. Еле-еле улавливаю стук его сердца, которое бьётся с частотой на счёт три.

Я словно прилипаю к нему. Хочу подняться, но какая-то неведомая мне сила удерживает меня на милорде. Не могу сказать, что мне это неприятно, но всё же хотелось бы обниматься не с бесчувственным больным, а с живым милордом Арганте.

От него начинает исходить тепло. Меня словно вместе с ним погружают в кокон. Исчезает комната, затем замок и весь мир. Я кружусь в его объятиях где-то в невесомости. Лёгкость, с которой начиналось наше погружение, уходит, и на тело наваливается свинцовая тяжесть. Я уже не могу парить, я падаю в темноту. Ещё немного, и разобьюсь о скалы Драконьего перевала.

Милорда нигде нет. На каком кругу кружения нас разлучили?

Меня принимает в свои сладкие объятия тьма. Нет ничего ни горя, ни разочарования. Только покой и тишина. Я не чувствую тела, не ощущаю ударов сердца, не слышу желаний души. Я растворилась во тьме и мне так хорошо, что я не хочу возвращаться.

– Леди Катриона, очнитесь, – слышу я откуда-то издалека испуганный голос Молли. Всё-таки она, несмотря на свой молодой возраст, поведением напоминает «мамочку». Носится со мной, как курица с яйцом, квохчет, заботится. Что ни говори, но для человека, который отродясь не видел никакой заботы, Молли – дар богов.

– Это вы виноваты, доктор, со своей просьбой, – причитает она, легонько похлопывая меня по щекам. – У хозяйки отзывчивое сердце и она всё-таки начала лечить этого пришлого, не заботясь о своём клане.

Да, как я могу заботиться о клане, мысленно возражаю ей я, когда никого из них не знаю. Милорд сейчас кажется более родным, чем непонятный клан.

– Глупости болтаешь, – огрызается доктор, и я ощущаю влажную тряпочку на лбу, перемещающуюся на глаза, подбородок. Доктор Вейн верен себе и примочкам в качестве универсального лекарства. – Ты же видела, что их окружило, словно кокон, серебристое сияние. И ни дотронуться до них, ни окрикнуть. Поверь мне, Молли, лечебная магия не такая.

– Тогда что это? – не отстаёт Молли и в её голосе слышится неподдельная забота о моём благополучии.

Чтобы прекратить бессмысленное препирательство, а Молли сможет довести доктора до белого каления, я в ней не сомневаюсь, пытаюсь встать, но кроме стона, у меня ничего не выходит.