Барин-Шабарин

Я уже не могу разогнуться, боль, казалось, проникла во все клетки моего тела. Можно было бы кричать, и я пробовал это делать, но вырывались какие-то хрипы.

Шаг. Невыносимо больно, но нельзя сдаваться. Никогда нельзя сдаваться! Шаг… Сжав зубы до скрипа, я силюсь поднять ногу, но не получается. Тогда я опираюсь на подоконник, наваливаюсь, стараясь оттолкнуться и упасть наружу, протягиваю руку, хватаюсь за небольшой карниз, подтягиваю свое уже горящее тело. Треск рушащегося перекрытия заглушает крики хозяйки дома, призывающей меня быстрее прыгать.

– Живите! – не говорю, скорее, только думаю, ведь не слова звучат, а хрипы.

Наверное, я прожил правильную жизнь. Если спас чужую, значит, не зря. Жаль только, что такие, как Ухватов, живут, но слава Богу, есть такие, как бабуля, как мои сослуживцы. В мире все равно больше хороших и правильных людей, они просто плохо организованы.

Потолок рушится, прижимая меня к полу, ломаются кости, те, что еще не успели сгореть. Умирать не страшно, страшнее жить никчёмно…

«Как?» – вдруг пришла в голову мысль, что нет боли, в груди не колет. Нет огня! Не верю! Так не может быть! Или это то самое безвременье, пустота, что описана Булгаковым? Мастер с Маргаритой где? К черту Мастера, Маргариту давайте!

Шустрые мысли, не всегда логичные, проникали в мою голову и с еще большей скоростью покидали ее. Казалось, что ответы рядом, но ухватить самую суть, как и понять происходящее сейчас со мной, не получалось. Вот я горю, терплю адскую боль, но спасаю детские жизни. Мгновение, а может, и его не было, и вот… Я лежу на снегу, в холоде. Сказал бы, что в обжигающем холоде, и было бы действительно жарко, так это же смотря с чем сравнивать. Мне уже есть с чем. После пережитой боли – я не знаю, что меня еще удивит. А слово «обжигать» – оно становится каким-то особым, зловещим.

Стоп! Зима? На дворе май месяц, тепло, почти что и жарко… Должно быть. Но, открыв глаза и увидев ясное, такое притягательное небо, я зачерпнул рукой снег, поднес его ко рту и… совершенно точно услышал скрип, сжимая его в ладони, и улыбнулся, жуя на удивление чистый снег. Как в детстве! За что ругали меня родители, за что я не ругал своих детей, потому как их не было у меня. Нужно этот пробел срочно восполнять, а рука, между тем, сама потянулась к снегу. Как же все-таки здорово жить!

Сейчас разберусь с преступниками, пройдут выборы, и найду себе женщину. Тут ведь не про любовь, тут про тыл и достойную жену. И жить! Правильно, честно.

– Вот он! Сюда, люди! Здеся барин! – услышал я визгливый голос бабы.

Вот же, и хочется сказать «женщина», но баба – она же и есть баба. Голос неприятный, звонкий, моментально раздражает.

Холод. Зима. Я выжил. Голос незнакомой бабы. Что-то слишком много несуразностей. Так что за лучшее я счёл притвориться мертвым, хотя и притворяться было несложно. Потому что, попробовав пошевелиться, я понял, что не выходит. Лишь руками и получалось двигать.

Ко мне, хрустя снегом, с причитаниями, приближался еще и какой-то мужик. А баба продолжала стрекотать, что это она нашла меня… почему-то барина. Где-то вдали кричали иные люди.