Ловушка для горничной
– Да у тебя тут целая аптека, – вяло улыбаюсь.
– Это все мама… – отмахивается. – Сейчас принесу тебе горячей воды, – кидается к двери.
– Переоденься вначале, – хриплю я.
– Ой, – несется к шкафу, такая заполошная, как маленькая девочка. Наивная немного. И я даже ей завидую. Смотреть на мир сквозь розовые очки – хорошо.
Не глядя выпиваю все, что сунула мне Дарина. Одеваюсь и бреду на кухню в надежде, что чудо-таблетки приведут меня в норму. Не могу лежать. Даринка новенькая, ничего еще не знает.
– Так, Васька! – Люба упирает руки в бока. – Кыш отсюда! – машет на меня полотенцем.
– Да в норме я.
– Я сказала, марш в кровать лечиться. Нечего мне тут бациллы раскидывать. Пока не выздоровеешь, не появляйся! – отсылает меня Люба.
Улыбаюсь. Это такая форма заботы от Любы. Она добрая, такая манера общения. Точно знаю, что она будет заваривать мне свои лечебные травы и накормит чем-нибудь вкусным. Люба, как мама, теплая заботливая, но строгая.
– Дарина не справится, – предпринимаю еще одну попытку остаться.
– Справится, куда она денется. Я сказала, марш в кровать! – отмахивается женщина.
Снова ухожу в домик, раздеваюсь, натягиваю простую футболку и падаю на кровать. В сон клонит, слабость, но уснуть полноценно не получается. Мне то холодно, то слишком жарко, то сильно першит горло, никак не могу откашляться.
Сквозь дрему слышу, как открывается дверь. Не открываю глаза, полагая, что это Дарина. Шорох, шаги, на мою тумбу что-то составляют. А мне снова жарко, раскрываюсь, закидывая ногу поверх одеяла.
– Ну как ты там? Справляешься? – хрипло спрашиваю я, так и не открыв глаза. Веки тяжёлые.
– Я всегда справляюсь, – неожиданно раздаётся голос Андрея. Раскрываю глаза и понимаю, что он смотрит на мое оголенное бедро и черные трусики. Резко прячу ногу, закрываясь одеялом.
– Выйди! – вне стен дома я обращаюсь к нему на «ты». Нет у меня к этому мужчине уважения, тем более когда он врывается в мое личное пространство. Сколько можно, он уже и так взял, что хотел. Сейчас у меня совсем нет сил ему противостоять. Поднимаюсь выше, облокачиваюсь на подушки, снова прикрывая глаза.
– Как ты себя чувствуешь? – как ни в чем не бывало интересуется он.
– Хреново. Но если ты скроешься, станет лучше.
– Василиса! – повышает тон, но осекается, а я ухмыляюсь с закрытыми глазами. – Прекрати вести себя как хабалка. Не испытывай мое терпение.
– А то что? – распахиваю глаза, смотря с вызовом. Нет, я не боюсь этого человека. Нет, я не хабалка, но не умею общаться с такими мужиками по-другому. Мне хочется лить яд и хлестать их по щекам. – Снова изнасилуешь? – хриплю я. Морщится. Не нравится ему правда. Молчит. Глубоко вдыхает, прикрывая глаза, словно пытается сдержаться.
– Не нужно преувеличивать, – уже холодно произносит он. – Ты сама спровоцировала…
– Я? Как я… – повышаю голос и закашливаюсь. Прикрываю глаза, прекращая спорить. Не хочу ни видеть, ни слышать этого человека. – Просто оставь меня в покое, – хриплю, отворачиваюсь и замечаю на тубе новые упаковки с лекарствами и коробочку с пирожными. – И вот это забери, мне ничего от тебя не нужно. Не нужно пытаться меня купить. Я все равно никому не расскажу, какой ты мудак. Выдохни и забудь о моем существовании! – взрываюсь, вкладывая в свою речь все силы. Снова закашливаюсь, становится плохо, голова кружится. Съезжаю на подушках вниз.