Ловушка для горничной

– Ты стоишь дороже, чем я думал, – говорит мне в шею. Зачётный комплимент, но я не оценила.

Несколько минут мы просто стоим на месте. Его рука по-прежнему прижимает мою затекшую ногу к бедру, между ног саднит, горит кожа на шее, в которую он дышит, но дышать мне становится легче. Наверное, потому что все закончилось, и внутри стало пусто. Нет меня больше. Я никто. Я вещь, которую все используют. Подстилка, тряпка… И теперь я ненавижу себя.

Наконец Андрей отстраняется от меня, осматривая с ног до головы. Я грязная. Вся в его сперме, и это отвратительно, но не хуже, чем было раньше. Переживала моменты и хуже. Намного хуже. Мне вообще кажется, что секс именно такой – болезненный и грязный. А все, что показывают в кино и пишут в книгах, – фантазии и сказки. Этот хотя бы ухоженный, статусный мужик, в отличие от прошлого…

Мужчина застегивает ширинку, ремень, поправляет рубашку и вынимает из портмоне деньги. Несколько крупных купюр летят на мою кровать.

– Получила бы больше, если бы отвечала мне, – кидает он, а я просто смотрю на разлетевшиеся по кровати купюры.

Столько стоит моя боль?

Раньше мне платили пощечинами, а этот мудак даже пытался быть ласковым.

– Всегда было интересно, – мой голос почему-то хрипит. Я в порванной одежде, испачканная спермой, с искусными губами и опухшими от слез глазами. То еще зрелище, но мужчина смотрит на меня. Морщится. Словно только что осознал, что сделал. Или алкоголь выветрился, и я стала ему отвратительна. Мне все равно. – Что испытывают насильники после? – спрашиваю я, сползая по стене.

– Не преувеличивай, – цокает мужчина и пьяно усмехается.

Андрей Сергеевич мой начальник, управляющий в доме, где я работаю горничной, но я уже не называю его на «вы». Уважать мне его не за что теперь. Мне теперь вообще плевать на статусы. Я тряпка, он мразь. Хорошая из нас пара.

– Ты вообще отмороженный? Или просто вседозволенность снесла крышу окончательно? Или бабы тебе не дают просто так? – специально пытаюсь поймать его взгляд и прочесть там эмоции. Ну должен же он хоть что-то испытывать. Я бью его словами, но этого мудака ничем не пробьешь.

– Прикуси язык. А я не всегда такой ласковый, могу и вырвать тебе его, – заявляет он мне.

Да мне глубоко плевать, какой он. Больнее и унизительнее уже не будет. Истерично смеюсь, запрокидывая голову. Вздрагиваю, когда дверь домика для прислуги захлопывается и я остаюсь одна…

Василиса

– Ты не написала причину увольнения, – произносит Андрей, рассматривая мое заявление. Такой весь стильный, ухоженный, в сером костюме, пахнущий дорогим парфюмом. Похмелье выдают только красные глаза. Общается со мной так, словно вчера ночью ничего не произошло. Хотя для таких мудаков это норма.

– Ой, простите, – ухмыляюсь, вырываю у него листок и дописываю причину.

«По причине совершения насильных действий со стороны управляющего Мудака Андрея Сергеевича».

Снова протягиваю ему лист.

Читает, хмурится. Разрывает мое заявление.

– Неправильно написала? Прислать в электронном виде? – выгибаю брови, оттягиваю ворот блузки, намеренно демонстрируя багровые засосы. Смотрит, зависая. Нет, я не сумасшедшая, язвлю, поскольку бояться мне уже, наверное, нечего.