Трофей для зверя

– Боишься, что сбегу?

– Я ничего не боюсь.

В ответ снисходительная улыбка.

– Все чего-то боятся…

– И ты?

– И я.

– И чего же боится оборванец из Андракиса?

Он ухмыльнулся и медленно склонился к ней. Словно завороженная, Мелена наблюдала, как к ней приближается хищное лицо. Даже дышать перестала, превратившись в один оголенный нерв.

– А вот это тебя не касается, чужачка, – неожиданно жестко произнес Маэс, и Мел отпрянула, стряхивая с себя оцепенение.

– Завтра прибудет мастер воспоминаний и вскроет твою дурную голову, как пустую коробку, – зло процедила она, – ты расскажешь все. И как проник на нашу сторону, и что у вас там происходит – в вашем поганом Андракисе. И про страхи твои все вытащит.

Янтарь снова подернулся черной мглой.

Зверь злился.

Мелена тоже. В его присутствии она всегда то злилась, то задыхалась и от этого злилась еще сильнее.

Сдался ей этот пленник! Надо было загнать его в самую глубокую каменную шахту, чтобы сгнил там, больше не увидев дневного света.

И тем не менее, когда пришла служанка с подносом и во все глаза уставилась на пленника, Мелену накрыло. Липкими мазками по коже, проникая в самые потаенные уголки, на нее опустилось желание вышвырнуть мерзавку за порог. Она настолько была обескуражена собственно реакцией, что в первый момент даже не смогла отреагировать. Просто стояла, как статуя, и не дышала.

Тем временем девушка зашла, стреляя любопытными глазками на Маэса, и аккуратно поставила на тумбочку тяжелый поднос. Мел торопилась и не сказала, что еда не для нее, поэтому на кухне расстарались: и мяса положили, и целый горшочек густой наваристой похлебки, и корзиночку свежих булочек, посыпанных поджаренным семенем льна. В глиняном кувшине плескалось теплое молоко, а в маленькой стеклянной пиале призывно поблескивал ее любимый апельсиновый джем.

– Вот, как вы просили, – служанка склонила голову, а сама снова метнула быстрый взгляд в сторону кхассера.

Тот сидел, расслабленно прислонившись затылком к стене, и с едва заметной снисходительной усмешкой смотрел на девчонку. Что она в той усмешке увидела – сама понять не могла, но ее щеки запылали алым румянцем. Она смутилась, торопливо и чуть нервно скользнула кончиком языка по пухлым ярким губам и отвела взор.

Столь явная реакция не укрылась от Мелены, и, наверное, впервые в жизни она ощутила, как острые когти мучительно медленно проникают под кожу, отравляя ядом ревности.

– Проваливай, – указала на дверь.

От ее голоса служанка вздрогнула и втянула голову в плечи, стараясь стать незаметной. Но упрямый взгляд, не подчинявшийся контролю, снова полз в тот угол, где сидел пленник, лениво наблюдавший за происходящим.

– Иди во двор и скажи Террину, что тебе положено пять ударов плетью, – жестко приказала Мелена.

– Госпожа, – девчонка затряслась, прижала руки к груди и с мольбой взглянула на главу королевской стражи, – пожалуйста…

– Если узнаю, что соврала – будет десять. Иди.

Понуро свесив голову, служанка поплелась к выходу, и по ее щекам побежали мокрые дорожки.

Увы, Мелену давно не трогали ничьи слезы. Она подошла к подносу, отломила кусочек ржаной булки и макнула в апельсиновый джем. Он был таким солнечным, ярким… и так напоминал янтарь в глазах кхассера.