Пророк. История Александра Пушкина
Пушкин усмехнулся и запрыгнул в экипаж.
Под стук копыт он наблюдал из окна свой бедный район, который со стороны казался еще более унылым, а Пущин в это время пытался примостить к его старому фраку белый платок, чтоб закрыть зияющую на самой груди дыру. Не сказать, чтоб это сильно спасало положение, но Иван искренне старался.
– Ну, что это? – не выдержал Пушкин, выдернул платок и выбросил его. Уж пусть будет, как есть.
В окне наконец показался блестящий Петербург – богатые центральные улицы шумели, сияли, манили. Рестораны и театры зазывно мигали огоньками, смех праздно гуляющих столичных жителей будоражил, открывая взору совсем другую жизнь.
Наконец, они остановились напротив шикарного особняка, к которому неспеша двигались люди. У здания горели десятки факелов, крутились фейерверки, слышался девичий смех. Ко входу по украшенной тропинке тянулась толпа гостей. Друзья примкнули к ней. Барышни, идущие впереди, хихикали и оглядывались на красавца Данзаса (в воен-ной-то форме!).
– Дамы, здравия желаю! – млел от удовольствия Данзас.
– Ты всем теперь будешь здравия желать?
– Ты не бубни, а учись, Пушкин. У тебя один шанс произвести первое впечатление на столичных дам.
В ответ Пушкин хмыкнул, указывая на дырку во фраке.
– Саша, l’habit ne fait pas le moine[11], – успокаивал Пущин, – зато ты служишь в Министерстве иностранных дел… с перспективами…
Тут же перед ними вырос распорядитель бала и с нескрываемым презрением оглядел Пушкина с ног до головы:
– Месье, приглашения!
От неожиданности Пушкин остановился. Из-за спины распорядителя вынырнул Данзас и ткнул ему под нос пригласительный.
– Простите, он с нами, – Пущин подтолкнул друга ко входу. – Заходим внутрь. Я тебя представлю друзьям. Важным людям. Расскажи им про службу. Но самое главное – почитай им чего-нибудь!
– Ты дамам лучше читай. Про кота, дуб, цепь… – Данзас взял с подноса бокал шампанского. – Что ж друзья. В атаку! Дамы! Здравия желаю!
Пушкин тоже взял бокал, выпил его залпом и сразу почувствовал себя увереннее. Дырка на фраке уже не так сильно досаждала, музыка веселила сердце, а при взгляде на дам, ярких, как сказочные птицы, все дурные мысли испарялись. Хотелось только одного – бесконечного праздника. И плевать на все вокруг.
Взгляд скользнул в сторону и зацепил Данзаса в кругу смеющихся девушек. Тот подмигнул другу, приглашая присоединиться к их компании. Пушкина не надо долго уговаривать, он уверенно шагнул вперед.
Но тут за локоть его схватил Пущин. Это еще что?! Неужто опять решил морали читать?!
– Саша! Смотри! Жуковский! – с жаром шептал Пущин, указывая в сторону.
Там, в Бронзовом зале, в белом фраке с пурпурным атласным галстуком Жуковский читал, стоя в центре почтенных господ-литераторов. Как оперный певец во время арии, всем видом источая величие и собственную значимость:
- Я знаю: будет добрым пир
- В небесной стороне;
- Там буду праздновать и я;
- Там место есть и мне.
Оглушительные аплодисменты. Восхищенные вздохи. Возгласы «браво».
– Оставьте. Не стоит… – кокетничал Жуковский в ответ.
И сорвал еще одну волну оваций. Пущин, утягивая за собой друга, подобрался поближе к поэту и подхватил: