Прорвёмся, опера! 2

– Вопрос про оружие, – начала Ирина и положила бумаги на столик у зеркала. Кошку она отодвинула. – Надо прояснить про пистолет, по вашим словам, вы отобрали у подозреваемого Кузьмина, и он, опять по вашим словам, пытался выстрелить в вас.

– Сначала два момента, которые пока никто не обсуждал, – произнёс я. – Первый – у Кузьмина точно был не пистолет Верхушина. Олег носил при себе табельный, вы, наверное, в курсе, что он ходил в последнее время с пистолетом. И вот он пропал.

– Никто пока не сверял номера с тем…

– Нет, – я поднялся, потёр глаза и глянул в окно. Город ещё совсем тёмный, рассвет не скоро. – У Олега был пистолет с особой, сделанной на заказ рукояткой, я это запомнил. А у Кузьмина был обычный макар, со спиленными номерами, он явно хотел его выбросить после дела. Так что оружие пропало.

– А второй момент? – поинтересовалась Ирина.

– А вот второй серьёзный. Сегодня, вернее, – я посмотрел на часы, – уже вчера мы говорили с Верхушиным насчёт вашего бывшего коллеги Рудакова, и он должен был выбить санкцию на арест у прокурора. Но зачем-то приехал к нему лично, и был убит прямо здесь.

– И о чём вы с ним говорили?

– Расскажу, но, может, – я ей улыбнулся, – в другой обстановке? С Олегом я говорил в чебуречной, но девушку я в чебуречную не поведу, а вот в кафе – запросто. Меня сейчас пару дней помурыжат, а потом всё равно сошлют в область на реабилитацию, теперь уж точно там закроют подольше. Но мы успеем познакомиться.

– Шутите всё.

– Просто дело в том, – я сказал это серьёзнее, – что эти сведения привели к смерти Верхушина. Поэтому раз дело перешло вам, вам и самой, Ирина, надо ходить осторожно, чтобы кто-то всегда провожал. А другая обстановка нужна, чтобы никто лишний здесь не подслушал. Здесь я скажу всё официально, про следы, выстрел и всё остальное, а вот неформально поделиться мыслями лучше в другом месте.

– Ладно, – она кивнула. – Давайте поговорим днём где-то ещё. Но надолго не теряйтесь.

Она ушла, я пошёл давать объяснения начальникам по поводу всего подряд. А в голове крутились мысли, что если Верхушин не сумел избежать гибели, то и за остальными мне надо присматривать особенно внимательно, ведь упрямая судьба всё равно хочет заполучить своё. Список, за кем стоит приглядеть, пополнялся, и я его не забывал.

Но это ничего, прорвёмся. Я сам жив, и многие другие живы несмотря ни на что, а это уже значит многое. Это значит – своего я добиться смогу точно, и другие случаи, так или иначе, уже не повторятся.

– Ну что, Пашка, – Устинов широко зевнул. – Так, остались мелочи. Ща Ирина допишет, хату опечатает – и поедем… а чего с кошкой-то делать? – вдруг всполошился он, глядя вниз, на чёрную кошку, что тёрлась о его ноги. – Жена-то у Рудакова переехала же в другой город, да и вряд ли она за животинкой приедет. Не на улицу же её.

– Возьми к себе, Василий Иваныч, дома скучно не будет, – я подошёл к нему. – А то на неё уже Ручка глаз положил, так и гладит, так и гладит…

– Ручка? На мою кошку?! Хрена с два ему, а не кошку! – он с кряхтеньем наклонился и подобрал пушистого питомца. – Ладно, дама, пока у меня побудешь, там посмотрим.