Как приручить училку
– Ага. И решили собственный номер шпилькой и невидимкой взломать. Логично. Чей номер хоть?
– Одного плохого человека. Это все, что ты должен знать, – задрала она носик повыше.
– Так, может, давай ему просто морду набьем? – радостно предложил я.
– Просто откройте эту дверь, и все. Я заберу свое, и разойдемся!
– Ага, разойдемся, конечно! Я тут стараюсь, и снова даже не поцелуешь? Родионовна, ты…
– Лифт! – пискнула она.
– Твою мать! – вытаскивая «отмычки» из замков, выругался я.
Поднялся, схватил ее за руку и повел в конец коридора, к балкону, как раз в момент, когда четверо сворачивали к нам из-за угла.
Пришлось использовать старый как мир трюк: хватать училку, прижимать к стене, закрывая своим телом, и целовать.
Я, когда ее губ своими коснулся, почувствовал себя, как тот впечатлительный голубь во время свободного полета. Забыл, кто я, как меня зовут и что предположительно через пару дней буду красоваться на всех постерах под набившим оскомину заголовком «Их разыскивает полиция». Интересно, в обезьяннике можно как-то договориться, чтобы нас в одну камеру закрыли? Любые деньги бы отдал за такую возможность.
Прохладные пальчики Родионовна легли на мою шею ударом двести двадцати вольт, меня подбросило на месте, а чей-то глумливый голос («Во дают! До номера дойдите») вызвал приступ острого раздражения.
Я молча показал придурку средний палец, ни на секунду не отрываясь от сладких как мед губ училки. И словно воочию слышал, как скрипит, отъезжая, моя крыша, когда проник языком в ее ротик, сплетаясь с ее язычком.
И пусть меня потом убьют, расчленят и ограбят – умру счастливым! И очень возбужденным.
Настолько, что когда крохотные кулачки уперлись мне в грудь, я не понял, чего от меня хотят, ибо уже почти достиг нирваны.
Когда меня стали толкать сильнее, напрягся и попытался вспомнить, какой за окном год.
Как назло, ни одна мысль в голове не задерживалась, а дикий стояк как бы намекал, что нужно быть настойчивее.
Но когда острые коготки впились в шею, стал что-то подозревать.
– Что? – с трудом оторвался я от нее, только в тот момент осознавая, что ладони мои без моего ведома уже забрались под ее кофточку и вовсю исследовали ее тело, подбираясь к груди.
Взгляд рассерженной фурии быстро спустил с небес на землю, так что я в какой-то момент снова приготовился получать по лицу.
Арина дышала с трудом, пока я пыхтел как паровоз, мечтая о ведерке со льдом. А лучше – ванне. Ее губы припухли, а щечки вместо землистых стали почти пунцовыми.
– Вы совсем обалдели? – налетела она на меня.
– Я тебя спасал, – с трудом протолкнул я воздух в грудь, чтобы ответить.
– Спасибо, конечно, но совестью нужно иногда пользоваться.
– У меня нет совести, – честно признался я. – Пойдем отсюда.
– Барсов, я должна попасть в тот номер.
– Родионовна, тот перец только что зашел в номер напротив. Думаешь, он тебя не спалит? Да что там в том номере такого, что ты готова вора-медвежатник из себя изображать?!
– Мне очень надо. Правда, Ринат! – взмолилась она.
Правильно классики говорили: все проблемы в жизни из-за женщин. Потому что они нам мозг и кое-что еще в крендель заворачивают так, что мы готовы идти даже на преступления ради одной улыбки любимой.