Когната

Полковник понимающе кивнул, потер подбородок, словно проверяя, насколько отросла щетина за время их разговора.

Кажется, они оба вздрогнули от длинного телефонного звонка.

– Ну что, Костик, – подмигнул полковник, – вечер перестает быть томным? Сейчас выясним.

Он взял трубку и стал серьезно слушать собеседника, задумчиво потирая подбородок. Наконец спросил:

– Как ее зовут?.. Что говорите?.. Грубит? Отвечает: «Как надо!»? Ну, ладно. А одета во что?

После этих слов полковник издал несколько одобрительных «угу», поблагодарил собеседника за службу и приказал дождаться товарища Земцова.

– Надеюсь, еще раз предупреждать о секретности… – произнес Дмитрий Нилыч, – Да, да. ЗЕМ-ЦОВ. Зем. Как «земля».

Полковник положил трубку одного телефона, но тут же схватил другую, при этом глядел на Константина, но будто уже не видел его:

– Товарищ майор, она в Приречном РУВД. Давайте-ка ее сюда, ага. Только сами, шофера не дергайте, пускай сидит кукует.

Видимо, у майора возникли какие-то вопросы, потому что в живом глазу мелькнул интерес и любопытство. Дмитрий Нилыч негромко прочистил горло, кивнул:

– Разрешаю…

После того как он выслушал майора, на его лице появилось едва уловимое ироническое выражение, и он сказал:

– Да переживет как-нибудь одну ночь на диване. И тушенки поест, не облезет… Да. Выполняйте.

После телефонной беседы он некоторое время сидел, глядя в одну точку, и, казалось, совсем забыл про Константина, жевал губами, также о чем-то размышляя, потом воздел указательный палец, протянул:

– Та-а-а-а-ак.

Показал на Константина, будто выбрав его из толпы других офицеров, так что тот едва удержался, чтобы не оглянуться – мало ли кто еще тихо стоит в углу у него за спиной. Полковник же твердым голосом отчеканил:

– Ты! Марш домой. Есть. Спать. Завтра в полшестого сюда. С тревожным чемоданчиком. Форма одежды… – Дмитрий Нилыч невесело усмехнулся, – «прогулка по лесу». Батарейки для стилета проверь.

– Будет сделано, товарищ полковник, – отвечал Константин.

– Обязательно проверь, – повторил Дмитрий Нилыч, выделив голосом слово «обязательно», – а то вроде все взрослые, со званиями, а хватишься – какие-то маши-растеряши, честное слово. Можете идти, товарищ старший лейтенант.

Константин оперся на трость, осторожно поднялся, сделал несколько шагов, пытаясь казаться вполне здоровым. Дмитрий Нилыч не выдержал и окликнул его:

– Подожди секунду. Может быть, тебе лучше машину подогнать сейчас и завтра с утра? Как думаешь?

– Товарищ полковник, я справлюсь, – как можно более убедительно произнес Константин.

На это Дмитрий Нилыч только и смог, что махнуть рукой:

– Тогда убирайся с глаз моих! Или с одного глаза? В общем, убирайся, герой, чтобы я тебя сегодня больше не видел.

Вечерняя коммуналка встретила Константина привычными запахами кипятящегося на кухне белья, готовящейся еды. Дежурные по квартире соседи домыли пол в коридоре, еще не высохшие доски отдавали хлоркой. В ванной шумела вода и кто-то молча плескался под душем. Пахло табачным дымом. И все было обыденно и спокойно, однако знание того, что в город попала маленькая девочка-дракон, о которой нельзя было говорить, осознание, что он может сюда и не вернуться больше, придавало всему оттенок глупой ностальгии. Снова поверх обычных обязанностей у него возникло секретное дело, гораздо более важное, чем перебирание бумажек, отчего у симпатичного Константину мира появилось что-то вроде подложки, на которой этот самый мир и держался, как поделка из пластилина. Юная соседка болтала по телефону в прихожей, пока Константин вытирал ботинки о коврик, озорно стрельнула глазами, но это заигрывание предназначалось вовсе не Константину, а телефонному собеседнику. Ее имени Константин не успел запомнить, только был в курсе, что она поступила в институт и родители сняли ей комнату в коммуналке, чтобы студентка не отвлекалась от учебы в общежитии. Она болтала и не догадывалась, что завтра опять может начаться война. И начнется война или нет, отчасти зависело и от Константина. Девушка не имела понятия об этом и щебетала, а Константин вполне понимал, во что могут вылиться сегодняшние события, и находился в прострации, имея отчетливое представление: случись в Зеркале что-то по-настоящему опасное, требующее напряжения всех сил, внимания, быстроты, – он вряд ли вывезет и надежда только на проводника.