Невероятная очевидность чуда
– Нет, – рассмеялась звонко Ева, немного отпуская внутреннее напряжение, в котором себя держала, решившись рассказать кое-что о своей семье этому совершенно незнакомому ей мужчине. – Вы снова не угадали, я не филолог и не лингвист, – и строго-наигранно предупредила: – Следующая попытка выдвигать версию о вашей профессии моя! Пока у нас одинаково по очкам, но «мяч» на моей стороне. А что касается хорошего языка, то да: это все бабушка с мамой расстарались, да и папа с дедом не отставали. Но в основном они делали упор на развитие моих когнитивных способностей и логики. Папенька часто повторял, что, цитирую, поскольку повторял он эту сентенцию множество раз, – предупредила она, – «На современного человека, особенно молодого человека, сегодня обрушивается огромный, невероятно агрессивный и настолько стремительно меняющийся информационный поток, что у него просто отсутствует возможность качественно обрабатывать информацию. Отсутствует возможность осмыслить, почувствовать свои знания, дополнить их сведениями, экспериментами, практикой, элементарно проверить их весомую значимость и почувствовать мощь и красоту учений. И, как следствие этой клиповой стремительности инфопотока, люди вынуждены безжалостно расставаться с прошлым, не оставляя тому возможности стать той качественной, серьезной базой, на которой основывалось бы его мышление, мироощущение, восприятие прекрасного, умение чувствовать подлинную красоту и ценить опыт предков». К которым, в частности относится и кинематограф. В меня, в отличие от подавляющего большинства молодых людей моего поколения, эту самую основу, так называемый культурный код, вложили, как и уважение к прошлому.
– Мощно, – полупоклоном головы обозначил свое уважительное отношение к сказанному Орловский и спросил с легкой иронией, перефразировав цитату из старого фильма: – А кто у нас папа?
– Ученый, – ответила, усмехнувшись, Ева, – антрополог. Доктор исторических наук. Мама – тоже ученый и тоже антрополог, только кандидат исторических наук. Собственно, они и познакомились-то, когда мама стала студенткой и на первой же вступительной лекции, увидев папеньку в качестве преподавателя, влюбилась в него, как она всегда говорила, смертельно. Потом он стал ее научным руководителем, ну а когда она окончила институт, то и мужем. И работали они вместе на одной кафедре в Институте этнологии и антропологии РАН.
– М-да, – подивился Орловский, – действительно, не самая ординарная семья. И простите, Ева, если причиню вам болезненные ощущения, – очень аккуратно, выдерживая тон и подбирая слова, спросил он, – я так понимаю, что папа ваш уже ушел?
– Да, – подтвердила Ева. Перемолчала пару секунд и, выдохнув, добавила: – И папа ушел, и бабушка с дедом. А совсем недавно и мама, – и, буквально мгновение пересиливая себя, печально улыбнувшись, пояснила: – Участь поздних детей сильно возрастных родителей – слишком рано становиться сиротами. И часто круглыми сиротами.
– Извините, я понимаю, что коснулся болезненной темы, – повинился Павел, почувствовавший в ту небольшую заминку, когда она пересиливала себя, что девушка словно отгородилась от него, отстранилась, эмоционально закрывшись.