Разрушительная ложь

После этого Маура впала в глубокую депрессию, и у нее не осталось родственников, на которых можно опереться.

Как я ни ненавидела болезнь Альцгеймера за отнятую у Мауры жизнь, иногда я была за нее благодарна. Пропадали не только хорошие воспоминания, но и плохие – по крайней мере, Маура могла забыть боль из-за потери близких.

Ни один родитель не должен хоронить своего ребенка.

Маура стала жевать медленнее. Она нахмурилась, и я увидела – она изо всех сил пытается вспомнить, почему давно не видела Фиби.

Ее дыхание участилось, как всегда перед приступом возбуждения.

В прошлый раз, когда она вспомнила о случившемся с Фиби, она стала такой агрессивной, что медсестрам пришлось дать ей успокоительное.

Я сморгнула жжение в глазах и улыбнулась шире.

– Я слышала, сегодня вечером играют в бинго, – быстро сказала я. – Вы рады?

Отвлечение сработало.

Маура снова расслабилась, и наш разговор плавно перешел от бинго к пуделям и «Дням нашей жизни».

Ее воспоминания были обрывочными и постоянно менялись, но сегодня выдался неплохой день. Когда-то у нее был пудель, и она любила смотреть «Дни нашей жизни»[5]. Я не знала, понимает ли она важность этих тем, но, по крайней мере, она знала на подсознательном уровне.

– У меня сегодня бинго. А у тебя? – Она резко сменила тему после десятиминутного монолога о ручной стирке. – Такая красивая девушка должна как следует повеселиться в пятницу вечером.

Была суббота, но я не стала ее поправлять.

– У меня вечеринка, – сказала я. – В Смитсоновском институте.

Хотя весельем я бы это не назвала.

От волнения меня охватил приступ тошноты.

Подписание контракта – одно; его выполнение – совершенно другое.

Вдруг я опозорюсь на мероприятии? Споткнусь или ляпну какую-нибудь глупость? Вдруг он поймет, что я не подходящая спутница, и разорвет соглашение?

Я инстинктивно потянулась к кристаллу на шее. Сегодня я выбрала для исцеления унакитовую яшму и сжимала ее изо всех сил, пока прохладный камень не согрелся и не успокоил нервы.

Все в порядке. Все будет хорошо.

Маура не обратила внимания на мое смятение – услышав про вечеринку, она просияла и наклонилась вперед.

– О, здорово. Что наденешь?

Это прозвучало совсем как раньше, и у меня сжалось сердце.

Она постоянно дразнила меня из-за мальчиков. В подростковые годы я раздражалась и сердилась, но все равно рассказывала ей обо всех тайных увлечениях.

– Еще не решила, но что-нибудь подберу. Главный вопрос – что делать с волосами? – Я указала на свои кудри. – Собрать или оставить так?

Тема волос всегда вызывала у нее особое оживление. У Мауры прямые волосы, но она научилась ухаживать за моей специфической текстурой и с годами стала неофициальным экспертом.

Я до сих пор использовала после душа метод, разработанный ею, когда мне было тринадцать: нанести крем для завивки, расчесать расческой с редкими зубчиками, выжать лишнюю влагу, втереть аргановое масло и накрутить волосы вверх.

Работало безотказно.

Мои губы изогнулись в улыбке в ответ на возмущенное хмыканье Мауры.

– Это вечеринка в Смитсоновском институте. Конечно собрать. Иди сюда. – Она подозвала меня. – Вечно приходится все делать самой.