Фараон. Книга 5. Император поневоле

Даже я ел из серебряной и золотой посуды, объясняя это тем, что не настолько богат, чтобы позволить себе есть из фарфора, чем, очевидно, только ещё больше разгонял его цену. Ведь я готов был продать его, чтобы заработать, но не иметь его самому. Очередной отлично работающий маркетинговый ход, увеличивающий и так огромную цену на полный комплект на шесть персон. Он продавался только так, целиком, без дробления.

И пока Хопи не появлялся, я подумал, что неплохо было бы навестить своих нисейских коней и лошадей, которых мне добыл Неси. Как мне сказали, митаннийские коннозаводчики отобрали только пятнадцать из всей сотни, готовых вставь в упряжку колесниц. Я хотел посмотреть сам на тех животных, что они отобрали, и заодно обрадовать их тем, что, во-первых, коней мы оскопим, сделав из них более послушных меринов, ведь на разведение они не годились, имея не совсем идеальные характеристики, а во-вторых, у меня были на них по итогу дрессировки совершенно другие планы.

Всё время откладываемая поездка на конюшни из-за долгой изготовки седла, стремян и прочего снаряжения наконец состоялась. Когда мы приехали туда, я увидел, что местность весьма сильно изменилась за то короткое время. Появились каменные дома и куча народа, кроме мужчин, крутились дети и женщины.

– Рехмир, – я повернулся к верховному визирю, – а можно как-то это всё привести в порядок? Люди отдельно, животные отдельно? Все же царские конюшни, а не детский сад для митаннийцев.

Парень смутился, но ответил спокойно.

– Я разберусь, мой царь, поскольку первоначально давал распоряжение сделать именно так.

– Тогда ладно, – сразу успокоился я и направился ближе к самим конюшням. Меня на коленях встречали как простые слуги и конюхи, так и главный смотритель за ними, митаннийцы причём держались отдельно.

– Показывайте, ради чего меня позвали, – приказал я главному, тот едва не сморщился и позвал митаннийцев. Тут же из рядов свиты Рехмира вышел переводчик.

– Великий царь, – обратился ко мне один из них, – прошу разрешения, чтобы с конями, что твоё величество передало нам, занимались только мы. У нас возникли разногласия с главным конюхом по их дрессировке.

По побелевшему лицу египтянина, про которого он и сказал, я понял, что они сильно поругались с ним, если митаннииец сразу начал разговор с такой просьбы.

– Пусть так и будет, – согласился я, – ради этого вы и приехали в Египет.

Он облегчённо выдохнул и низко мне поклонился.

– Идём, покажешь мне всё тогда ты, – приказал я ему, и к полному неудовольствию главного царского конюха митаннийцы отодвинули его от меня и повели к тем загонам, где содержались нисейские кони и лошади.

– Может быть, великий царь объяснит нам, зачем кастрировать коней? – обратился ко мне по-прежнему через переводчика митаннииец. – Это ведь испортит их.

– Если среди них нет тех, кто может улучшать породу, то, наоборот, операция сделает их более послушными и не такими злобными по отношению к другим коням, – спокойно ответил я, – ты, наверно, знаешь случаи, когда между жеребцами пустить кобылу, что бывало в итоге с колесницами?