Фараон. Книга 5. Император поневоле

– Я слышал, твоё величество не сильно довольно вином, которое у нас производят, даже самых лучших сортов, – обратился ко мне один из жрецов, когда мы стали просто обсуждать текущие события в нашем царстве-государстве.

– Это правда, для меня оно слишком кислое, – кивнул я.

– Если мой царь не против, я пришлю к нему своего виночерпия с сортами, которые я произвожу для себя в Дельте, – предложил он, – мой виночерпий мастер своего дела, и его вина просто шедевр.

– Это правда, – тут же подтвердили другие жрецы, – жаль, что это вино не поступает в продажу и попробовать его можно только в доме уважаемого верховного жреца бога Птаха.

– С благодарностью принимаю это предложение, – согласился я, ведь и правда, чем чёрт не шутит.

– Мы также слышали, что твоё величество принёс большие жертвоприношения Осирису, – осторожно поинтересовался другой, – если это не тайна, то, может, мой царь объяснит это событие? Такая массовость обычно чужда правителям.

– Тут всё просто, – отмахнулся я, будто речь шла о несущественном. – Владыка Подземного мира посетовал однажды в разговоре, что его храм меньше, чем у его брата. Я взялся улучшить его, чтобы задобрить Владыку. Надеюсь, все согласны, что на суде Осириса лучше, когда верховный бог к тебе хорошо расположен?

Жрецы переглянулись.

– В разговоре? – уточнил у меня жрец.

– Да, – я удивлённо посмотрел на него, – а вы не общаетесь с богами? Мне казалось, их волю вы обычно говорите пастве.

Крыть ему было нечем, ведь не будет же он признаваться, что они просто всех обманывают и говорят то, что выгодно только самим жрецам.

– Безусловно, мой царь, – быстро свернул он опасную для разговора тему.

– К тому же, думаю, мы все набрались достаточно сил, чтобы продолжить, – сказал Хауи.

Я согласился, и мы пошли дальше по списку. Приходилось спорить с ними до хрипоты, и чаще там, где это мне было не сильно важно, так что вскоре, когда мы добрались до действительно важных для меня пунктов, они сами быстро со всем согласились, видя, что это не вызывает у меня явного отклика. Так что с помощью этого нехитрого психологического приёма я получил то, что мне было нужно.

«Какой же ты искусный лжец, – до меня донеслись задумчивые мысли Бастет, – а ну быстро признавайся, сколько ты наврал мне!»

– Я говорил тебе только то, что подсказывает моё сердце, – перебил я жреца, который спрашивал, все ли готовы подписать соглашение, ответив Бастет на русском.

В зале повисла тишина, все с круглыми глазами смотрели, как я препирался с кошкой, ведь они слышали только мои ответы и то на языке, которого не понимали. По итогу спора Бастет обиделась на меня и, спрыгнув со стола, ушла из зала, гордо подняв хвост. Я же, тяжело вздохнув, вернулся к жрецам.

– Женщины, – я извиняющее развёл руками.

Все тут же сделали вид, что, собственно, ничего такого и не произошло. Стараясь не смотреть на меня, жрецы продолжили обсуждение всех пунктов, и вскоре Рехмир набело составил договор, и мы все его подписали. Революционные преобразования божественного пантеона Египта были наконец согласованы и утверждены! Я считал это великим достижением, особенно с учётом того, что я дальше собирался делать со жреческим сословием. Но, к сожалению, сейчас все они были слишком сильны, чтобы бросаться грудью на амбразуру, этого можно было и не пережить. Именно поэтому я и вёл себя с ними ровно и дружелюбно. Пока.