Записки провинциальных сыщиков

Новоторов протестовал, но так как Серов кричал на лошадь очень шибко, то пьяной воркотни Новоторова никто не слышал. Доехав до лугов, Серов начал обшаривать свою жертву, и, когда полез в карман штанов изнутри, Новоторов как бы вдруг отрезвел и стал упорно сопротивляться, причем показал преимущество своей физической силы. Тогда Серов, направляя одной рукой лошадь вглубь болота, другой вынул из кармана полушубка нож, [и] нанес им Новоторову нескольку ударов по лицу и, когда лошадь стала у изгороди, оборвал все пуговицы на его полушубке, и нанес ему [еще] несколько ударов ножом в грудь и живот, но Новоторов все еще сопротивлялся. Последний удар ножом он сделал ему в горло, где нож и изломался. Тогда он бросил его около трупа, а сам, выломав жердь, осколком добил Новоторова по голове, вынул деньги – 21 рубль, покурил, нашел нож, пошел к болоту, бросил его в сторону и, вымыв руки и полушубок, отправился по направлению к дому.

Весь добытый мною материал я передал следователю. Убийца был приговорен к восьмилетней каторге.

В делах обнаружения виновных в совершении того или другого преступления полицейским чиновникам, кроме указанных мер и приемов, допускаемых законом, сплошь и рядом приходится прибегать к разным уловкам по-своему, доходящим иногда до наивности и даже до смешного.

Рис. 2. Форма обмундирования станового пристава. Образцовый рисунок, 1884 г.[8]

В моей полицейской практике был такой случай: в 1878 году во время моего служения в Казанской губернии в одном селении на своем дворе оказался мертвым хозяин дома, старик лет 65.

Местный становой пристав произвел осмотр [тела] и надлежащее дознание, по которому обнаружено было, что смерть старика произошла от его старческой болезни, с чем согласился и осматривавший труп уездный врач, и что, хотя на голове умершего и оказалась опухоль, но сын покойного, Павел, и другие лица отозвались, что произошло это от падения старика со срубов при работе его на новом строящемся доме у него во дворе, чему они и были свидетелями. На основании изложенного тело было предано земле, а дознание по прежде существовавшему порядку представлено в полицейское управление на прекращение.

Служил я в то время исправником и, прочитавши все дознание, нашел в нем некоторое сомнение и недоразумение, почему никак не мог согласиться с заготовленным уже постановлением полицейского управления о прекращении дела. Выехав сам на место происшествия, я взял с собой все производство.

По тщательному негласному распросу разных лиц [из] соседних деревень, знавших покойного, мне удалось собрать сведения, что покойный был вдовцом, имел хорошее состояние: деньги, скот и разное другое имущество, и всем распоряжался всегда сам лично, не допуская ни до чего своего единственного сына Павла, который ленился работать, и потому держал его, как говорится, в ежовых рукавицах, и хозяйничать сыну не дозволял, что очень не нравилось снохе умершего, молодой жене Павла. При всем этом все отозвались, что старик с сыном и снохой жил хорошо и ссор у них никогда не было.