Великий и Ужасный – 2
Вокруг уже откровенно ржали. Я, правда, не до конца понял – над чем, но попасть в библиотеку правда хотелось, поэтому я просто взял студента за плечи, отставил в стороночку и двинулся вверх по ступеням туда, где виднелась белоснежная колоннада сан-себастьянской сокровищницы книжного знания.
Сзади вдруг полыхнуло, спину ожгло злыми кусачими искорками, народ заверещал… Обернувшись и тут же уходя в перекат, я обалдело констатировал: бестолочь-то теперь напоминала огненный столб! Под парнем плавились ступени, одежда давно сгорела, сам он, похоже, не ожидал такой напасти и теперь бегал туда-сюда и орал внутри пламени, совершенно ничего не соображая.
Полыхал уже павильон остановки общественного транспорта, занялись огнем пальмы, высаженные вдоль тротуара… Черт знает что! Думать было некогда: этот болван сейчас спалит всё вокруг! Прикинув расстояние до ближайшего фонтанчика, я с диким ревом: «Я-А-А-А-АТЬ!!!» рванул вниз по ступенькам, вломил плечом под дых огненному мальчику, чувствуя, как горят мои волосы и припекается к коже одежда, в десять огромных прыжков пересек отделяющее от спасительной воды расстояние и плюхнулся туда вместе с парнишей. Шипенье поднялось адово, золотые рыбки, очевидно, сварились, на предплечье у меня полыхала золотом татау с атомарной моделью, воняло паленой псиной, всё вокруг было в пару и дыму, завывали сирены аварийных служб, орали студенты…
Пацан подо мной плакал навзрыд. Я с кряхтеньем и матерщиной приподнялся, откатился с его тушки в сторону, выпутал из значительно укоротившихся волос парочку вареных рыб, а потом глянул на студентика. Совсем голый и ни разу не обгорелый, он сидел и рыдал самозабвенно и в голос. Я протянул руку и похлопал его по щеке:
– Не расстраивайся!
Это ведь так работает? Скажешь – не нервничай, он и перестанет. Попросишь не расстраиваться – и всё, веселья, ять, полные штаны! Но, надеюсь, прозвучало участливо. По крайней мере, я старался. Человек-факел диковато глянул на меня и снова разрыдался. Я стянул с себя пропаленную во многих местах футболку с уцелевшей тупейшей надписью и протянул ее пареньку:
– Мудя-то прикрой. Срамно! – И заржал, осознав на секунду абсурдность ситуации.
Какой-то прыщавый малолетний пиромант, какие-то варёные золотые рыбки… Кто еще мог так тупо влететь, как не я? И кто мог бы уцелеть в таком сраном переплете? Я примерно представлял, что произошло на самом деле, но высказать соображения не успел – всё завертелось со страшной силой.
– Участковый пристав Скворешня, р-р-разрешите поинтересоваться, КОЙ ХРЕН ТУТ ПРОИСХОДИТ?
Мне понадобились неимоверные усилия, чтобы не скатиться в новый приступ гомерического хохота: у местной полиции что, все фамилии птичьи? Перепелка, Скворешня… Дичь какая!
Но Скворешня выглядел люто: висячие усы, огромный рост – как и у Перепелки, – вместо ног сверкающие протезы, форменный китель блестит целым иконостасом наградных значков и медалей, в глазах – абсолютная решимость «тащить и не пущать».
– Отставить, господин обер-вахмистр! – раздался хорошо поставленный знакомый голос.