Измена. Красная линия
– Зато теперь ты – герой, – бормочу, неторопливо перебирая и оценивая фотографии на свой придирчивый вкус. Не удержавшись, копирую его иронично-саркастическую манеру речи: – “Ведущий специальный корреспондент случайно оказался на месте происшествия и смог предотвратить ужасную трагедию…”.
– Это вряд ли удастся хорошо продать, – он широко улыбается. Протягивает мне бокал, к неясному содержимому которого я сразу недоверчиво принюхиваюсь, и морщу нос. Однако, крепко вцепляюсь в него двумя руками, чтобы, случайно ещё что-нибудь этакое не нарыть, к примеру, “скелет из шкафа”.
Егор заходит мне за спину, и наши тела соприкасаются на краткий миг. Случайно. Я вижу его отражение, обрамляющее мой силуэт.
Не могу сказать, что меня это сильно нервирует. Однако, становится не по себе, поэтому делаю шаг в сторону, чтобы сохранить допустимое расстояние.
– Геройство никому не интересно, – с коротким и явно поддразнивающим смешком продолжает он. – Людям больше нравится непоправимые трагедии. На худой конец любовные драмы. Только безобразные. Вот если бы я, узнав о твоей неверности, столкнул тебя с моста вниз, и ты переломала себе все кости об подводные камни – это была бы настоящая вкусная “конфетка”.
Фыркаю, тем самым выказывая своё отношение к услышанному, и, тем не менее, по коже бегут колючие неприятные мурашки.
Ёжусь и делаю пробный осторожный глоток, предложенного мне крепкого алкоголя. Что-то из разряда выдержанного односолодового мягко скользит по горлу. Тело заполняет жгучее приятное тепло, потихоньку возвращая мне способность нормально двигаться.
Впервые, готова согласиться с Егором в том, что циничность некоторых людей иногда поражает. Но я без обвинений. В конечном итоге, каждый человек должен самостоятельно определить, насколько цинизм подходит ему в качестве жизненной позиции, учитывая свои индивидуальные особенности и потребности.
С интересом двигаюсь вокруг стола, мягко подцепляя одну из фотографий, со словами:
– А это?
На ней изображена лежащая обнажённая девушка, интимные места которой закрывают только яркие капли-брызги краски цвета фуксии. Беру другой – циановый, следом нюдовый. Не могу не признать, что сделанные фото очень качественные. Художественные.
– Только не говори, что всё это коллекция жертв какого-то психа… Они шикарны!
– Моё скромное хобби, – улыбается Егор, и я чувствую, как его дыхание обжигает ухо. – Если хочешь, я не против запечатлеть красоту твоего обнаженного тела. Тебе очень подойдёт синий… под цвет твоих губ.
– Знаешь… я откажусь, – делаю еще один глоток и протягиваю ему почти пустой бокал. – Мне кажется, что ты совсем неудачно подбираешь оттенки.
Он быстро опрокидывает в себя остатки содержимого, оглядывает меня с головы до ног и возвращается к глазам.
– Нет, так нет, милая.
От одного этого вольного обращения меня всю прямо передёргивает. Но я терплю.
– Исключительно из медицинских соображений, я бы осмотрел твои ссадины. Но, мне кажется, сначала тебе не помешает принять душ.
Согласно киваю. Пока Егор снова исчезает, чтобы найти для меня чистое полотенце, я, скорее по дурацкой привычке, просматриваю свой мобильный, в котором обнаруживаю с добрый десяток пропущенных звонков от Стаса. Имеется даже парочка от обеспокоенной Мариночки.