Практика по брачному контракту. Магия не пригодится!

Батт негромко спросил:

– Ваша карета? Кто мог решиться ступить на то место, которое выжгли риспи?

– Моя супруга не местная, – ответил Эдвин.

После этого он призвал элементаль. На пальцах вспыхнул яркий свет. Нити послушно сплелись в тройной поисковый контур. Заклинание мгновенно накрыло нужную территорию. Эдвин постановил:

– Двое. Они будто преследовали кого-то, но следов третьего риспи или человека я не нашёл.

– Может, увлеклись погоней за оленем, – предположил один из солдат.

– Риспи? – скривился Эдвин. – Сомнительно. Но следы ведут обратно. Твари ушли за реку. Если вылезут, призову к порядку. Возвращайтесь в город. А я… поехал домой.

Стражники отвесили поклоны и вскочили на коней. Эдвин немного постоял, глядя на гору, и прошептал:

– Ничего… Лина уже в имении. Набеги прекратятся. А о том, чтобы она уехала отсюда целой и невредимой, я позабочусь.

После этого он тоже сел в седло и подхлестнул лошадь.

Лина

Я выронила камень и закрыла руками лоб, пытаясь усмирить рвущийся изнутри жар. Снова артефакт из яшмы!

Кетту вскинул мордочку и повёл носом. А затем схватил камень в зубы и понёс прочь. К лисенку будто вернулись силы. Он спрыгнул с постели, добежал до окна. Сначала вскарабкался на стул, затем на подоконник. Створка была приоткрыта, и я с удивлением наблюдала за тем, как лисёнок высунул голову в окно и разжал зубы. А затем он вернулся ко мне. Не верилось, что он по-прежнему слеп.

Я подхватила нового друга на руки и пробормотала:

– Спасибо, Кетту.

Жар медленно отступал. Я подошла к зеркалу, чтобы ещё раз рассмотреть печать. Татуировка в виде язычка пламени переливалась всеми цветами рыжего и красного. Продолжая держать Кетту на руках, я наблюдала, как печать медленно исчезает. Жар ещё продолжал ворочаться где-то внутри, но это уже могла чувствовать только я.

– А бабушка говорила, что после совершеннолетия сдерживать её будет труднее. Мама ей тогда не поверила, – прошептала я.

Воспоминания о прошлом привычно кольнули сердце. Кетту оперся лапками о мою грудь. Шершавый язык коснулся щеки. Я погладила черную шерстку и произнесла:

– Ты понимаешь, что со мной происходит, да? Звери и правда знают больше людей.

Печать на лбу исчезла, и я отнесла Кетту обратно на постель. Пока я старательно запихивала в подушку перья и делала вид, будто ничего не произошло, лисенок свернулся рядом и уснул. Любуясь спящим зверьком, я поплотнее запахнула халат и тоже прилегла.

Мне показалось, что я закрыла глаза всего на миг. А когда открыла, то рядом с кроватью уже стоял Эдвин. Он смотрел на Кетту, и по этому взгляду я поняла, что нелюбовь к лисам у Рокфоссов фамильная.

В этот момент лисенок широко зевнул и оскалился. Я инстинктивно накрыла его рукой. Не знаю, что я хотела сделать – защитить Эдвина от моего зубастого друга, или Кетту – от гнева моего фиктивного мужа.

Эдвин мрачно произнес:

– Ты не могла придумать ничего лучше, чем подобрать на дороге лисицу и притащить ее в мою постель?

– Я его вымыла. И могу приучить спать на полу.

Мой голос не дрогнул. Ректор закатил глаза: