Кавказский Хищник. Хорошая девочка станет плохой

– Вы же понимаете, что это похищение?!

Кавказец начинает гортанно хохотать. Ему сейчас очень весело и смешно.

– А ты у нас прям кавказская пленница…

Хватает за затылок, резко фиксирует. Черты его лица становятся жесткими, хищными. Я перестаю дышать.

– Ты правда, мелкая дрянь, решила, что можешь вот так унизить меня перед всем институтом и тебе за это ничего не будет?! За свой рамс придется ответить, киска… Чтобы бесстыжие глаза не были такими дерзкими… Научилась держать их на земле, а не смотреть на мужчину как равная…

– Пустите… – говорю, тяжело дыша. – Это противозаконно… Что… Что Вы собрались делать? – голос дрожит, хоть я и храбрюсь из последних сил.

Этому беспредельщику наплевать на любой закон…

– Догадайся, – шепчет хрипло, вжимая в меня свое каменное тело. – Поставлю тебя на колени, киска… Научу быть покорной…

– Не научишь… Никогда, – в уголках глаз собираются слезы. Но это слезы не поражения, а силы. Ему меня не сломать… Не дождется…

В тот день я могла поклясться кровью, что этому мужчине, которого теперь ненавидела всеми фибрами души, не удастся поставить меня на колени…

Но кто я перед злой улыбкой судьбы, которая сделает так, что в один прекрасный день сама опущусь перед ним на колени. Добровольно…

А он поднимет меня так высоко, что у любой бы закружилась голова.

И закружилась…

Наша болезненная страсть была вопреки.

Вопреки разным статусам, традициям его семьи, условностям общества, в котором он рос…

Мы были не пара друг другу.

Из разных миров.

Из разных социальных слоев.

С разными статусами.

Но, черт возьми, когда он смотрел глубоко мне в душу своим орлиным черным взглядом, выжимая педаль газа на максимум, и моя спина вжималась в спинку его суперкара, я чувствовала себя самой счастливой на свете.

Только… Сколько было отведено этому счастью…

Я уже устала кричать и брыкаться. Голос сорван, горло саднит, пальцы ломит от того, с какой яростью я впиваюсь в обивку багажника. Здесь внутри почти ничего нет – разве только аптечка и маленький огнетушитель, при каждом повороте больно утыкающийся мне в ногу. Воздух спертый. Тело затекло и словно бы одеревенело. Не знаю, сколько я здесь нахожусь, но едем мы точно не менее сорока минут.

Точно, за город. И зачем только влезла в эту историю… Я ведь нормальная хорошая девочка… Только есть у меня один недостаток… Вечно я со своей правдой-маткой нарываюсь на неприятности, вечно ложусь грудью на амбразуру за пресловутые правду и справедливость. Мне кажется, я выбрала этот мажорный вуз не только для того, чтобы получить образование, но и чтобы доказать окружающим, что и обычные люди могут учиться в Институте международных отношений, если они умны и талантливы.

В общем, Ленин бы точно принял меня в свою команду, но он лежит в Мавзолее на Красной площади, а я, кажется, все больше удаляюсь от центра Москвы в сторону бескрайних зеленых кущ области.

Машина, наконец, замедляет ход, а через какое-то время и вовсе тормозит. Это явно не остановка на светофоре, потому что двигатель глушат, дверь хлопает, а спустя минуту открывается и багажник.