Седина в бороду, говоришь?
Прошло несколько мгновений, и дверь распахнулась. По ту сторону стоял и смотрел на меня с видом бога-громовержца Матвей Геннадиевич…
За спиной которого я тут же рассмотрела изящную лодыжку барышни, что сидела на одном из кожаных диванов.
А сам вид мужа явственно говорил о том, что они тут с этой дамочкой явно не контракты заключать засели…
– Нам нужно поговорить! – истерично выдала я Матвею расхожую фразу, которая была банальнее, чем простая измена мужика, которому скоро пятьдесят.
Я ведь не ошиблась, и именно это событие происходит в моей жизни?
Измена. Предательство. Развод. Разлад. Грех.
Называйте как хотите, суть от этого не изменится.
– Так давай… поговорим, – ответил Голиков и отступил в сторону, давая мне возможность войти.
И я это сделала. Шагнула на неверных ногах в нутро его святая святых, в которой и без меня уже имелась женщина, что для Матвея наверняка имела особенное значение.
Ну захотел ты молодого тела… Так трахни какую-нибудь шлюху… о чем я бы никогда не узнала. Так нет же, он притащил эту блондинку – а мне удалось мельком ее рассмотреть – в разгар рабочего дня в свой офис.
Дверь за мною закрылась, и я оказалась в ловушке из спёртого в грудине дыхания и понимания, что моя жизнь падает осколками мне под ноги прямо в этот самый момент.
– Итак… Мне кажется, всё ясно без слов? – выдавила я из себя то, что первым просилось на ум.
Какая-то дурацкая фраза, я согласна. Но попробуйте выдать нечто заумное, когда находитесь на пороге маленькой личной смерти.
– Что именно тебе ясно? – потребовал ответа Голиков.
Он смотрел на меня бесстрастно, хоть я и видела пламя, которое горело в глазах мужа.
А у меня сомнений в своей правоте не оставалось с каждым пройденным мгновением. На столе – два бокала с вином. Девица одета хоть и со вкусом, но довольно фривольно. Туфли на высоченных шпильках, ярко-красная подошва… Платье мини, но до трусов не задралось. А фигурка точёная, такую хоть сейчас на подиум.
– Ты мне изменяешь, – обронила, максимально абстрагируясь от той боли, что растекалась внутри.
Я же дура такая была… Всё в семью, всё для своих… Всё искала, как им получше, повкуснее, иногда поступаясь своими личными «хотелками». И вот это предал муж. Отец моих детей…
Даже мысль мелькнула, тоже дурацкая, о том, что я рада, насколько взрослые Илья и Женя. Не придётся идти к малышам и объяснять им, почему папа теперь не живёт с нами.
– Да, я тебе изменяю. Уже два года. И да, весьма актуальна расхожая поговорка, что седина в бороду, бес – в ребро, – бесстрастно и даже как-то скучающе ответил Матвей.
Я даже в голове прокрутила наш последний разговор. Может, уже тогда всё было ясно? Может, были не просто знаки, а кричащие заголовки в небе о том, насколько всё плохо у нас в семейной жизни, а я их попросту прошляпила?
Но нет… У меня даже намёка в голове не было на то, что Голиков мне в принципе может изменить…
– Седина в бороду, бес в ребро, говоришь? – горько усмехнулась я, пока мой муж застёгивал запонки на рукавах.
Так безмятежно… Так спокойно и буднично.
– Да, именно так, Инна, – ответил Матвей ровным тоном.