Плохиш. Ставка на любовь

– Можем закрыть ее, – предлагает второй, хищно поигрывая наручниками. – За хулиганство.

– Нет! Вы все перепутали! Это я кнопку нажала! – вскрикиваю я и наконец выдираюсь из цепких рук этого нахала. – Арестуйте его. Он пытался в школу проникнуть!

– Она что-то путает, я учусь здесь, – с улыбкой поясняет парень.

– Тааак… – хмурится полицейский постарше и оборачивается к своему коллеге. – Кажется, у нас тут ложный вызов. Оформляй штраф.

– Подождите, – теряюсь я. – Какой штраф? Но я… Он…

Раздаются какие-то крики, я поворачиваю голову и вижу: к нам на всех парах несется наш завуч Ирина Михайловна, вслед за ней ковыляет директор, тут же звенит звонок, школа начинает гудеть, как улей.

И посреди всей этой вакханалии стоит этот парень с самоуверенной улыбкой.

Он опять перепрыгивает через турникет и подходит к полицейским. Они достают ручку, он расписывается на одном листе, на втором, а я ничего не понимаю.

Кто он? Что вообще тут происходит?

– Максим! – вдруг радостно кричит наш директор, когда наконец прихрамывает поближе. – Максим Бессонов! Как мы тебе рады! Что ж ты не позвонил, мы бы тебя встретили!

Парень морщится и отмахивается:

– Да нафиг.

Бессонов?

Я ошарашенно замираю.

Я определенно знаю эту фамилию, ее в сентябре вписали в журнал нашего класса, но этот ученик ни разу на уроках не появлялся. Парни говорили, что он какой-то известный футболист, что он играет где-то в Москве, но я-то откуда знала?! Я ничего не понимаю в футболе!

Мне хочется плакать.

Какой ужас. Я староста класса, будущая золотая медалистка, я не могла так опозориться!

А еще мама с ума сойдет, если меня заставят платить штраф: мы совсем недавно отдали деньги за выпускной, и до конца месяца осталось всего три тысячи.

Смотрю с ненавистью в сторону того, из-за кого я так встряла, а парень – этот дурацкий Бессонов! – поворачивает голову и встречает мой взгляд. А потом ухмыляется и почему-то подмигивает, как будто для него это все просто забавная игра.

– Самоуправство, вот что это! – повышает голос Ирина Михайловна. А затем чеканит по слогам. – И бе-зот-вет-ствен-ность!

Я стою в кабинете завуча, опустив голову, и сгораю от стыда. Меня в жизни не отчитывали в школе. Ни разу за все одиннадцать лет не было ни замечания, ни выговора, ни даже обычной двойки! А теперь я чувствую себя словно провинившийся преступник, хотя я ничего плохого не делала.

– Ты думаешь, это шутки, Блохина? – патетично спрашивает меня Ирина Михайловна. – Думаешь, вызвать полицию в школу – это так весело?! Ты оторвала людей от работы, поставила на уши всю школу, а все из-за того, что не узнала ученика своего же класса? Бедный мальчик только-только пришел к нам, и тут такой стресс.

«Этот «бедный мальчик» что-то совсем не выглядел несчастным, когда меня уводили в кабинет к завучу», – мрачно думаю я, не поднимая глаз. И с огромным трудом выдавливаю из себя:

– Простите.

– Прощаю, но только учитывая все твои прошлые заслуги, Александра, – торжественно говорит завуч, и вид у нее при этом такой, будто она мне как минимум помилование перед казнью дарует. – Только поэтому! Ступай на уроки и не забудь извиниться перед Максимом Бессоновым.