Другой мужчина и другие романы и рассказы

Он сперва опешил, потом рассмеялся. Какая, однако, эта Хельга воительница! Надо будет внимательно читать архитектурный и компаньонский договоры, а то ведь, пожалуй, надует.

Она увидела, что его вопрос не был какой-то принципиальной позицией, и стала терпеливо объяснять ему преимущества стоматологической клиники перед зубоврачебной практикой:

– Ты, наверное, думаешь о том, что твой врач часто давал тебе направления в клинику, а твой зубной врач еще никогда тебя в стоматологическую клинику не посылал. Но ты состаришься, можешь не сомневаться, и тогда даже если твой стоматолог все так или сяк сделает, то отдельный специалист по консервативному лечению, и другой по протезированию, и еще один по пародонтозу обработают тебя куда лучше.

Сначала «кому ты нужен», а потом «ты состаришься» – Томас подумал, что в их взаиморасчетах дающего и получающего ему причитается несколько более любезное обхождение.

Она прочла это по его лицу. И она сказала ему, как ей подфартило, что он есть в ее жизни. И как она восхищается тем, какой он крутой архитектор и художник. И какой он мужчина. И как улетно она рядом с ним чувствует себя женщиной.

Больше ей ничего говорить не пришлось.

Лето было перенасыщено энергией. Город энергично тянулся в небо подъемными кранами, копал в земле ямы и растил дома. Энергия атмосферы разряжалась бесчисленными грозами. Днем стояла жара, к полудню набегали облака, а к вечеру небо мрачнело, поднимался ветер, и в сверкании молний и раскатах грома падали первые тяжелые капли дождя. Лило двадцать минут, или полчаса, или три четверти часа. Потом в городе пахло пылью и дождем и было тихо, пока люди, загнанные грозой в дома, не выходили на вечерние улицы. Ненадолго снова светлело: в лучах позднего солнца становились прозрачными сумерки между темнотой грозы и темнотой ночи.

Томас чувствовал себя энергичным, пружинистым, легким. Он успевал все: обдумывать мост через Гудзон, писать серию картин, разрабатывать проект частной стоматологической клиники, вести текущую работу в бюро. Он планировал с Юттой два-три года в Нью-Йорке, с Вероникой – совместную жизнь после развода с Юттой, с Хельгой – то, что она называла обеспечением их успеха и навара. Он испытывал восторг жонглера, который включает в свою игру все больше колец и которому его игра удается еще с одним кольцом, и еще с одним, и еще…

А как у жонглера насчет страха? Не растет ли и страх с каждым следующим кольцом? Понимает ли жонглер, что его игра не может продолжаться вечно и неизбежно споткнется, собьется и рассыплется? Или он этого не понимает? Или ему все равно? В это легкое лето легким представлялось Томасу и окончание игры. Осторожно откидывать в сторону одно кольцо за другим. Дружески сказать Хельге, что все в прошлом, что он будет рад остаться ее другом и помогать ей как друг, но что совместного строительства и негласного товарищества не будет. С Вероникой спокойно обсудить окончание отношений. Алименты, его контакты с Кларой, ее представительство, его ателье – она умеет вести переговоры, она деловая женщина и так же заинтересована в прибыльной продаже его картин, как он в контактах с дочерью. А Ютте сказать, что пятнадцати лет достаточно, они могут остаться родителями для детей и партнерами в бюро, но в остальном свободны. Что в этом трудного – вывести кольца из игры так же, как вводил? Или только одно из них, или сразу несколько…