Мрачный Взвод. Моровое поветрие
Доброгнев тяжело осел на пол, уставился на дочь, которую лелеял с самого рождения.
– Что ты говоришь такое? Как это «видела в воде»?
Станислав задвинул сестру за спину, расправил плечи и сказал:
– Дар у нее – видеть то, что другим недоступно. Ведана все нам рассказала: и о смерти Владимира, и о хвори Елисея, и о том, чем ты с Чеславой занимался.
Ведана взгляд опустила, но перечить брату не спешила. Доброгневу стало трудно дышать, он хватал ртом воздух, но никак не мог восстановить дыхание.
– Ведающая, значит? – только и сумел прохрипеть он. – И имя ты ей неспроста дала?
Жена вздохнула, посмотрела на Доброгнева и ответила:
– Сон ко мне пришел перед самыми родами. Знала я, что дети наши особенными будут.
– Вижу я, что с тобой Чеслава сделала, – сказала Ведана. – Ничего человеческого в твоем облике не осталось. Ты проклят, батюшка, смертная тень за твоей спиной стоит.
– Как же мне исправить все?! – закричал Доброгнев. – Скажи! Я все что угодно сделаю, только дайте мне!..
– Торгуешься? Где это видано, чтобы царь торговался!
Мрак окутал горницу, затрепетали свечи. Станислав собой загородил мать и сестру, а Доброгнев отполз к очагу, оглушенный во сто крат усиленным голосом Чеславы.
Она вошла босая, с распущенными светлыми волосами, неподпоясанная, с глазами, горящими, как угли, на бледном лице. А за спиной ее бесновались причудливые тени: хвостатые, рогатые, они метались по стенам горницы, забирались на потолок и грозили людям когтями.
– Поднимись, Доброгнев! – приказала Чеслава. – Прекрати в ногах у них ползать!
– Убирайся!
Станислав вышел вперед, встал перед колдушкой и кулаки сжал.
– Что ты собираешься сделать, царевич? – притворно-ласково спросила Чеслава. – Неужто…
Он плюнул ей в лицо, схватил за тонкую шею и стал душить.
Взметнулось пламя в очаге, опалило Доброгневу спину. Он вскочил, кинулся было к сыну, но дорогу преградила дочь.
– Не смей мешать ему! – выкрикнула она. – Давно пора избавиться от этой погани!
Чеслава задыхалась в руках Станислава, извивалась всем телом, ногтями царапала его руки, а тот лишь сильнее сжимал ее шею. Глаза колдушки покраснели и стали закатываться, тени вокруг плясали ужасный танец.
Вдруг Чеслава обратилась змеей, упала на пол и поползла прочь. Станислав попытался догнать ее, на хвост наступил, да только не вышло у него остановить колдушку: та извернулась и скрылась в темноте палат.
Черти, что на стенах танцевали, за ней бросились, как вдруг под потолком прогремел ее голос:
– Пожалеешь, царь! И дети твои пожалеют! Попомни мои слова: град твой превратится в пустошь безлюдную, мор заберет твоих людей! На месте палат твоих лишь гниющий могильник останется! А сын твой, посмевший руку на меня поднять, сгинет бесславно! Да будет так!
Все затихло, будто и не было ничего. Мрак рассеялся, огонь свернулся ласковым котом в очаге, свечи перестали трепетать.
Станислав к отцу повернулся, плюнул ему под ноги и сказал:
– И тебе бы лучше за ней последовать!
– Как же он людей без царя оставит? – заступилась за Доброгнева жена.
– Будет у людей царь, – тихо сказала Ведана. – Елисей вернется. Царевич жив, верные сердца его окружают. Они приведут его в Ярилов град и усадят на трон.