Мрачный Взвод. Моровое поветрие

– И о чем это они говорят? – ворчливо спросил Владлен, подозрительно разглядывая Доброгнева.

– Не знаю, – соврал Лука.

На самом деле слышал, конечно, о чем цари шепчутся, знал: Доброгнев предками клялся, что изгнал колдушку. Елисей спокойно ему отвечал, не робел перед старшим, да и гнева в его голосе слышно не было – если и затаил царевич обиду, то где-то глубоко в душе.

– Пойдемте, – позвал Елисей, – Доброгнев нам все расскажет.

Они вошли в царскую крепость, их обступили мужчины в красных одеждах. В руках они держали пики, но ни на кого пока не наставляли. На лицах у них замешательство отразилось: не знали они, какому царю кланяться.

Луке они не нравились, и оружие их не нравилось. Сразу вспомнились годы, проведенные в заточении, и такие же мужики, только в белое наряженные. Они чувствовали угрозу, исходящую от Луки, и всегда были жестоки с ним, а потом и он стал жесток, у них научившись ненависти.

В большой палате со сводчатым потолком на возвышении стоял резной трон. Доброгнев остановился, рукой повел, мол, занимай место законное. Елисей оглянулся, посмотрел на друзей, тяжело вздохнул и пошел к трону. Лука считал его шаги, слышал, что каждый следующий был тяжелее предыдущего.

Елисей сел на трон, Доброгнев и его дружина головы склонили. Лука и бровью не повел, Владлен тоже стоял прямой как жердь, а Всеволод, горемыка ослепший, все вертел головой и понять пытался, что происходит вокруг.

– Так вот оно как, – сказал Елисей, – на отцовском месте сидеть… Признаться, не думал, что вернусь сюда, не надеялся дом увидеть. Принесите скамьи! Пусть присядут мои друзья, отдохнут с дороги.

Дружинники засуетились, покинули зал, но быстро вернулись. Поставили две скамьи длинные подле трона, а сами в ряд выстроились, дожидаясь новых указаний.

Владлен усадил Всеволода, шепнул ему что-то на ухо, тот кивнул и голову склонил. Лука хотел было его ободрить, по плечу потрепать, но пересилить себя не смог – прикосновения к чужому телу все еще казались ему отвратительными, только к Владлену, чудаку этому, он привыкать начал.

Доброгнев тоже на скамью уселся, хотел было рассказ свой начать, да не успел: Елисей с трона встал, спустился с возвышения и устроился рядом с отцовским другом. Лука хмыкнул себе под нос – вот оно как. Царь-то он царь, но уважение к людям не растерял, даже к таким гнилым.

– Предал я тебя, Елисей, – честно признался Доброгнев, – и отца твоего тоже.

– Это мне известно, – мягко ответил царевич, – ты расскажи лучше, что пообещала тебе колдунья.

– Злато. Жизнь хорошую, – покачал головой Доброгнев. – Сам не знаю, что нашло на меня, ведь и без того жизнь моя была хороша. Встретились мы случайно, как я думал, в роще, когда я с охоты возвращался. Она кинулась под копыта моего коня, запричитала, а я ведь душой добрый, спешился, помочь решил. Довез ее до Ярилова града, там и узнал, что у девицы ни дома нет, ни батюшки с матушкой. И…

– И по доброте душевной решил приютить ее? – влез Владлен. – Правду говоришь, добрый душой, да только разумом хворый!

– Будет, – тихо сказал Лука. – Не мешай.