ВОЛКИ: Братство порока
Некоторое время девушка не ела вообще, потом начала спускаться на кухню – в основном ночью. Ступала тихо, боясь встретить кого-то из соседок или их гостей. Аппетита не было, поэтому Тиль только пила кофе – чем крепче, тем лучше. И без сахара, чтобы от горечи вязало во рту. Ей хотелось сделать себе больнее, чтобы ощутить, что она все еще жива и может чувствовать.
Возвращаясь в свою комнату, она неизменно запиралась и залезала под одеяло. В мире не было ни единого человека, которому она бы могла рассказать о произошедшем, не боясь остаться непонятой. Она осталась один на один со своей бедой, и от этого ей делалось еще страшнее.
Временами Тиль жалела, что так и не обратилась в полицию, затем успокаивалась, напоминая, что правосудие не может никого защитить. Эти подонки были на свободе. А, значит, такие же беззащитные девушки, как она, тоже находились в опасности каждую минуту своего пребывания в Варъярне.
Засыпая, она слышала свой крик. Просыпалась в поту и тряслась, прислушиваясь к тишине. Затем включала свет и долго рисовала. Мертвое дерево с ветвями похожими на крючковатые пальцы старухи. Длинноволосую Агнес, идущую меж склепов по кладбищу и ветер, путающийся в подоле ее светлого платья. Темноволосого парня с лицом, на котором, как на карте, по шрамам и мелким белесым рубцам можно было изучать историю его жизни.
Тиль рисовала до изнеможения и отключалась прямо в ворохе изрисованных бумаг. Просыпалась со следами угольной пыли на лице и руках, пробиралась в ванную, когда все уходили на занятия, и долго сидела под прохладной водой, надеясь, что та заберет ее страхи. Но оцепенение не проходило. Кто-то невидимый словно держал ее за горло, вытягивая все последние силы.
Нужно было возвращаться к жизни. Нужно было привести себя в порядок и пойти на лекции. Нужно было сделать вид, что ничего не произошло, и продолжить жить. Но как она могла это сделать, если ощущала себя мертвой изнутри? Вместо нее осталась лишь тень. Пустая оболочка.
А тот, кто растоптал ее, наверное, жил, как ни в чем не бывало. Ходил по улицам Флодберга, улыбался прохожим. Нет, их было несколько – напоминала она себе. Как минимум, трое. И ей следовало остерегаться, ведь они знали Тиль в лицо в отличие от нее.
В один из дней – может, на третий день или на четвертый, она вдруг вспомнила кое-что еще. Очень важное.
Когда все закончилось, стало очень тихо. Они вышли. Но рядом кто-то был. Тиль слышала его дыхание. Он подошел к ней. Очень медленно, словно не решаясь потревожить. Она сидела на коленях, привалившись к стене.
– Я принес тебе попить. – Произнес он, поправив ей волосы.
Тиль надеялась, что повязка сдвинется, и она увидит хоть часть его лица, но перед глазами по-прежнему было темно. Девушка сделала глоток. Ее зубы стучали о край стакана так громко, что хотелось скорее это прекратить, к черту жажду.
– Отпусти меня, пожалуйста. – Тихо прошептала она.
Он молчал, но не говорил нет. Ее руки как будто были скованы, она не могла ими пошевелить.
Тиль чувствовала, что этот, третий, не такой, как те двое. Он словно невольный участник зверства. Возможно, если у него есть сердце, он поможет ей сбежать.