Я объявляю тебе войну

Мот кладет свой дурацкий пластиковый стаканчик на стол. Намеренно медленно поднимается и шаг за шагом приближается.

Он играет свою беспечность, безразличие, может вовсе напускное спокойствие, но по глазам вижу: Градов меня ненавидит.

– Как можно было подумать, что я препод, Анечка?

Прыскаю. Отворачиваюсь.

Знаю, сама виновата. Доказывать обратное или оправдываться не собираюсь. Не мой стиль. Как и признавать, что его рубашка натолкнула на мысль. В моем представлении студенты не ходят в рубашках, под которыми прячется футболка. Это что-то из американских фильмов про старшую школу. И выглядит Градов не на свой возраст. Язык не повернется сказать, что ему двадцать.

– И как можно было решить, что я, – выделяет слово голосом, – преследую тебя? – снова выделяет.

– Как можно быть таким самовлюбленным придурком? – откидываю руки за спину, а голову вперед. Напасть хочу, а вместо этого взгляд тянется к его губам магнитом. На кой черт этому королю такие губы?

Смотри в глаза, Аня. В глаза!

Градов подавляет улыбку. Свой же взгляд он держит строго прямо.

– Ты за языком-то следи, – еще чуть наклоняется. Мы почти сталкиваемся носами. Перед глазами расплывается от такой близости, но его веснушки продолжаю видеть.

– Аналогичная просьба.

Нужно уходить, пока мы и вправду не поубивали друг друга. Плохая была идея идти в логово к врагу. Чувствую, что несмотря на хорошую подготовку, ее было недостаточно. Впредь буду впрямь умнее.

Прищуриваемся одновременно. Каждый старается залезть в голову другому.

Но не проходит и пяти секунд, как Матвей с легкостью отступает и бедром облокачивается о стол. Качает головой. Враз забывает о моем существовании. Берет свой недопитый стаканчик, читает сообщение, которое, по всей видимости, имеет такую ценность, что его снова следует прочитать .

– Последнее предупреждение тебе, Аня, – уткнувшись в часы, говорит. Значит, следит еще за мной, – не зли меня. Твою глупость я стерплю, а наглость и дерзость – нет.

Дьявол, если бы мы не начали с минорной ноты наше общение, не стали бы цеплять друг друга и искать подвохи, из нас получился бы неплохой дуэт. Дружеский, разумеется.

Мот хоть и симпатичный, но совсем не в моем вкусе.

– Меня ты уже злишь, Матвей.

– Какая прелесть, – глоток. Он вновь в сообщении. Усмехается. – У вас, у девушек, все зависит от цикла. Может, через неделю ты начнешь за мной бегать? Или тайно влюбишься? Что скажешь? Исхакова?

Жар бьет в лицо. «Зависит от цикла»? Типа сейчас я грымза, так говорят мои гормоны, а через время начну стрелять сердечками от любви?

Ну, знаешь ли, Градов! Это уже сексизм!

– Это, кстати, любимое шампанское моей мамы. Ты зря не пьешь, – вновь легкость в его тоне, а меня швыряет и разрывает от его двуличности?…

Непостоянства? Умением переключаться?

Соберись, Исхакова! Он просто опытный игрок.

– Я не пью в подозрительном обществе, – давлю интонацией.

– Я – подозрительное общество? – звучит как плевок. Смачный, от которого хочется самой же и извиниться. Как у него так получается?

Злость зреет с утроенной силой и скоро даст свои плоды. Я в этом уверена.