Даже если ты меня ненавидишь
На проходной меня знают. Без проблем попадаю на территорию. Ничего тут не поменялось с тех пор, как я выпустился. Те же беседки, песочница для младшей группы, турники и горизонтальная лестница, на которой мы зависали с местными пацанами.
В помещении специфический запах приближающегося ужина. У меня волосы на руках встают дыбом от него, от шума голосов. Так себе детские ассоциации. Ну да и черт бы с ним. На самом деле все могло быть куда хуже, если бы я остался тогда в семье. Ребенку это объяснить трудно. Я вроде взрослый, но все равно не могу ничего утверждать на этот счет. Может быть, было, а может, и нет…
Пару раз стукнув по двери, заглядываю в кабинет директора.
– Даня? – удивляется она.
– Добрый вечер, Нина Антоновна. – Шагнув внутрь, плотно прикрываю за собой дверь.
– С ума сойти! – Поднявшись из-за стола, идет ко мне, проводит ладонями по рукам, крепко сжимая их в некоторых местах. Смотрит снизу вверх. – Еще здоровее стал. Что же ты делаешь с собой?
– Вверх вырос, теперь расту в стороны, – улыбаюсь. Хорошая она, строгая, но тут иначе нельзя, будет беспредел.
– Татуировок с нашей последней встречи тоже стало больше, – ворчит Нина Антоновна, коснувшись той, что набита на тыльной стороне ладони. – Что-то случилось у тебя, Дань? – заглядывает в глаза. С ее опытом работы с детьми ничего не скроешь. Сканер, мать ее!
– Я насчет Ромки и Мишки хотел поговорить. Есть у вас пара минут для меня?
– Чай будешь, Дань? – Нина Антоновна отходит к шкафчику, где всегда есть пачка заварки, ее любимый рафинад и печенье.
– Можно, – пожимаю плечами.
В детстве этот кабинет казался мне больше, а сейчас пара шагов – и я уже у ее стола. Выдвигаю стул, сажусь, устраивая руки на столешнице.
– Рассказывай. – Нина Антоновна ставит передо мной чашку с кипятком.
– Заберите пацанов из семьи, – прошу ее.
– А сам сбегал постоянно, – смеется она.
– Они не будут, я обещаю. Заберите их оттуда. Я могу какие-то деньги переводить за них. Пока немного, но чуть позже будет больше. Они на секцию по боксу ходят, спортивные, медальки будут приносить. Нина Антоновна…
– Даниил, это же не я решаю. Ты понимаешь?
Я киваю.
– Насколько я помню, опека была в вашей семье. Никаких постановлений на изъятие мальчишек не выносилось.
– Но можно же инициировать новую. Там же кошмар! – завожусь я.
– Тимирязев, потише! – делает замечание Нина Антоновна.
– Извините. Но там реально пи… – сглатываю мат под ее строгим взглядом. – Дышать нечем, все бухлом и сигаретами провоняло. Пацанов в школе обзывают. У Мишки синяки от пальцев.
– Ты, надеюсь, глупостей не наделал? – хмурит брови директор интерната. – Если тебя посадят, у пацанов никого не останется.
– Может, тогда их заберут? – исподлобья смотрю на нее.
– Ерунду не говори, Дань! – осаживает она.
– Да зае… достало все! – Отодвинув чашку, опускаюсь лбом на столешницу. – Мне туда каждый раз ехать страшно. Посмотрите на меня. Мне на ринг выходить не так стремно, как попадать в квартиру этих… – Снова глотаю все, что крутится на языке. – Мать еще рожать собралась. Нина Антоновна, вы же с опекой тесно работаете. Помогите мне.