Даже если ты меня ненавидишь
Аделина болеет уже третий день. В ее комнате играет музыка. Я захожу к себе и выдыхаю, прислонившись спиной к двери и уронив проклятый рюкзак под ноги. Из него все тут же выпадает и рассыпается по полу. Кажется, дырка стала еще больше. Присаживаюсь на корточки, поднимаю его и смотрю, можно ли что-то сделать. Бесполезно. Теперь дорогую лимитированную вещь остается только выбросить. Сердце в груди никак не уймется. Колотится быстрее, чем перед соревнованиями.
Поднимаюсь, но только отхожу от двери, как она распахивается, и в мою комнату без стука вламывается младшая сестра.
– О-фи-геть! – пялится на порванный рюкзак. Коварно улыбается и убегает.
– Адели́, нет! Ада, пожалуйста, – бегу за ней.
– Ма-а-ам! – орет этот вредный подросток. – Мама, ну ты где? Ами итальянский рюкзак порвала. Насовсем. Мам!
Мать в юбке-карандаш до колена, блузке и удобных домашних лодочках на небольшом каблучке выходит из кабинета и смотрит на нас, как всегда, чуть свысока.
– Что ты кричишь как рыночная торговка? – строго спрашивает у Аделины. – Тебе врач сказал беречь горло.
– Она рюкзак порвала. – Сестра показывает на меня пальцем.
– Это случайность. – Отпираться и скрывать нет смысла. Мама все равно проверит.
Нахмурив брови и мазнув по мне наигранно равнодушным взглядом, она направляется прямиком в комнату. Только я знаю, что скрывается за этим. Передернув плечами, иду за ней.
– Какой кошмар! – Двумя пальцами она поднимает с пола тряпочку, еще недавно бывшую дорогой, стильной вещью. – То есть это вот, – трясет рюкзаком в воздухе, – твоя благодарность за подарок, который я выбирала специально для тебя? – хлестко швыряет его в меня. – Для своей чемпионки! Для своей гордости! Так ты относишься ко мне?
– Мама, я не специально, – оправдываюсь. – Правда.
Ненавижу это. Ненавижу, когда она кричит на меня, когда отчитывает, не пытаясь разобраться в проблеме, без вопросов и выяснений выставляя меня неблагодарной и виноватой.
– Два балла за контрольную по линейной алгебре ты тоже получила не специально? – Ее голос становится ледяным. Еще немного – и большие окна моей комнаты начнет затягивать зимним узором. И это при том, что на улице весна.
– Я не успела подготовиться, – смотрю ей в глаза, стараясь говорить ровно. – У меня тренировки. Скоро Кубок, мам, – напоминаю ей. – Я живу на льду!
«Только там и живу», – но эта часть мыслей так и остается невысказанной.
– Ты должна успевать все! Глупые отговорки оставь для своих преподавателей. Мне от тебя нужен результат. Мы с отцом с рождения вкладываем в тебя все возможные ресурсы не для того, чтобы ты нас позорила такими низкими результатами. – Делает шаг ко мне, касается подбородка, поднимая мое лицо выше. Обманчиво мягко трет щеку пальцем. – Девочка моя, ты лучшая. Ты должна быть лучшей. Не разочаровывай меня…
– Мама, там пожар! – снова кричит Аделина. – Пожар у Калинина! Мам!
Боже, за ее особенно противное «мам!» мне иногда хочется ей хорошенько двинуть.
– Какой ужас! – Мать всплескивает руками и стремительно выходит из моей комнаты.
Дом бизнесмена Калинина, друга нашей семьи, – человека, который с детства был рядом со мной, наверное, даже чаще, чем родной отец, – прямо напротив нашего. Там очень много дерева. Его жена фанатка натуральных материалов.