Нахаловка 2
«Ох, еп!» – мысленно чертыхнулся Колыван. – Надо же было так тупо лохануться?»
Он действительно принял сморщенного и черномазого, словно залежалый урюк, таджика за дворника или садовника. А оно, вон, как! Согласно регалкам на руках, у старикана солидный срок в лагерях, да еще и по тяжелым статьям. Выходит, что это он настоящий хозяин «кроличьей фермы». Как же, сука, так-то?
– Не ругайся, уважаемый! – виновато произнес Стас, потупившись и включив прежде отсутствующую вежливость на полную катушку. – Мой косяк, не спорю – малость не рассмотрел твои «заслуги» перед обчеством.
– Окуляры впредь лучше полируй! – жестко выхаркнул старик, буравя Стаса взглядом из-под насупленных бровей. – Пойдем, сведу тебя с Бурятом, если проснулся… Топай в дом… Борька, покажи ему куда идти, а то у меня артрит в коленках с утра разыгрался, я по лестнице час забираться буду…
– Сей минут, дядя Махмуд! – послушно произнес лесоруб, быстро взлетев на крыльцо и взявшись за ручку входной двери. – Чё застыл, городской, топай сюды!
– Мои извинения, уважаемый! – еще раз расшаркался со стариком Стас и, осторожно обойдя таджика, начал подниматься по ступенькам.
Дождавшись, когда залетный уголовник повернется к нему спиной, Махмуд вынул из поленницы, сложенной у стены дома, увесистую березовую чурку и, не моргнув глазом, ловко отоварил ей Колывана по блестящей лысой башке. Ноги Стас заплелись, он запнулся за ступеньку и кулем рухнул на лестницу, не издав ни единого звука. Ну, разве что гулко треснулся головой о металлическое ограждение лестницы, которое возмущенно загудело.
– Ловко ты его, Ибрагимыч! – оценил действия старика лесоруб.
– Не ори, оглашенный – Глашку разбудишь! – шикнул на Бориса таджик. – Будет потом слезы лить – не остановишь! Хватай этого фраера под мышки – и в подвал! – принялся распоряжаться старик. – Там у меня стены толстые, ори – не ори, никто и не услышит.
– Сука! Откормленный какой! – прошипел лесоруб, оторвав тяжеленную тушу Колывана от лестницы.
Старик же просто промолчал, только громко пыхтел, как раскочегаренный до одури паровоз. Вдвоем с Махмудом они затащили бессознательное тело в подвал особняка, а затем, усадив его в специально замурованное в бетон металлическое вращающееся кресло, еще времен СССР, и примотали к нему тушу Стаса скотчем. Липкой ленты Борис не жалел – а ну как выберется утырок, пока останется наедине со стариком. Тот, каким бы крепким не казался, не шел ни в какое сравнение с бывшим спортсменом.
– Готово, дядь Махмуд! – сообщил старику Борис, добив второй рулон клейкого целлофана. – теперь точно не вырвется. Что с ним делать собираешься?
– До ночи тут посидит, – сообщил старик, – а потом мы его с Вальком утилизируем.
– Только прошу, не как в прошлый раз, – произнес Борька, – ваш свиной утилизатор себя уже скомпрометировал. Не дай бог, опять Сильнягин прознает – тогда уже точно не отвертимся!
– Не учи отца е.аться, пряник! – Жестко заткнул ему рот старик. – Училка еще не выросла меня учить! На этот раз просто в реке эту тушу притопим – и концы в воду! Пусть вместо свиней рыб покормит!