Морана и Тень. Плетущая

– Значит, всё-таки встала, – задумчиво пробормотала незнакомка и повернулась.

Ена застыла, глядя в её светящиеся бледно-голубые глаза. Она её знала. Была уверена, что знала, хоть никогда и не видела.

– Хорошо, – пришла к выводу женщина с тем же отстранённым тоном. – Как тебя зовут, дитя?

– Е… Ена, – безропотно ответила та.

– Это твоё полное имя?

– Нет, полное… Витена.

Незнакомка издала сухой смешок, не издевательский, скорее усталый.

– Мне знакомо его значение. «Вьющая» или «видящая», – губы женщины растянулись в скупой улыбке. – А ты, похоже, и то и другое. Теперь понятно, почему мне удалось тебя вернуть.

– В-вернуть? К-к-куда?

Улыбка незнакомки померкла, взгляд переместился к горизонту. Пейзаж медленно светлел, небо озарили первые тусклые солнечные лучи, стягивая покрывало мрака с обширного поля.

Ена медленно оглянулась вокруг. От самого горизонта до кромки леса впереди холмы были покрыты мёртвыми телами. Разодранными, обескровленными и окоченевшими покойниками. Ужас волной поднялся откуда-то изнутри и вырвался наружу перепуганным воплем, когда Витена вспомнила, что умерла здесь вместе со всеми.

– Ой, чую, Незванка и сегодня учудит чего-нибудь, – сидя за чисткой репы, полушёпотом бросила Дара – одна из стряпух.

– Вряд ли князь за стол её вообще пустит, – ответила Мила, умело ощипывая куриную тушу.

– Пустит. Говорят, не хотел, да придётся. Княгиня ещё вчера жемчугов для девчушки навыбирала.

Почищенная репа плюхнулась в корыто с водой, и сварливая стряпуха взяла следующую.

– Для дурёхи-то? – крякнула Мила, едва не уронив ощипанную курицу. – Хотя чего это я. Как ни глянь, парчу да шелка носит, будто княжья дочь, хотя сама Незванка безродная.

Пальцы Ены замерли, она прекратила плести своё кружево. Женщины её не видели, она спряталась за амбаром, сидела прямо на траве в тени, наслаждаясь запахами сирени, весенним теплом и тишиной.

Она пришла первой, плела себе молча, никого не трогала, да на глаза лишний раз не попадалась. Стряпухи же заявились позже, сели за работу, не заметив Ену. И всё было хорошо, пока опять не начали о ней говорить.

Незванка.

Та, которую сюда не звали.

Ена ненавидела это имя.

Все знали, что её зовут Витена. Так её представила княгиня Ефта сеченская, когда две зимы назад привела ко двору пятилетнюю Ену. Голодную, грязную, но каким-то чудом добравшуюся до города и слоняющуюся по улицам Визны. Ефта девочку забрала, отмыла в тёплой душистой воде, накормила досыта, переодела в дорогую парчу и привела к мужу, назвав своей дочерью, которую так давно хотела.

Даже пожелай Ена, не смогла бы забыть выражение лица князя Яреша сеченского. Его застывший, неприятно ошеломлённый взгляд и неестественно долгую тишину в расписных покоях, которая звенела у девочки в ушах. Позже Ена услышала от дружинников, что Яреш тогда дар речи потерял. Сильный, громадный, как медведь, воевода милостивого государя Креслава просто застыл на своём стуле, глядя на незнакомую девочку в дорогом сарафане и свою жену: счастливую, трепещущую от восторга и говорящую, что это их дочь.