Лера и Межмировая Канцелярия

Я пишу эту книгу, потому что иного выбора нет, а на кону – моя жизнь.

Знаете, что я испытала, провалившись в портал? Неверие, страх, а затем – дикую надежду и бешеное желание выжить. Сложно описать словами. Словно умираешь, но где-то далеко, по ту сторону небытия, есть шанс на воскрешение. И ты стремишься к этому шансу, рвёшься к нему изо всех сил, а потом выныриваешь из смерти, но уже в иной реальности, в новом месте и времени.

Я выпала на устланный серым ковровым покрытием пол и проехалась по нему руками. Ладони мгновенно начало саднить, а сзади прилетело нечто жёсткое. Обернувшись, увидела Анжеликин чемодан, который бодро вкатился в портал (а это однозначно был он!) сразу за мной. Следом влетел ворох вещей – вокруг розовыми цветками бугенвиллии осыпалась чужая одежда. Последним упал на пол сапожок, и стало вдруг очень тихо. Вскочив на ноги, я кинулась к стене, через которую попала внутрь, но она была совершенно обыкновенной – оштукатуренной и окрашенной в серый, без единого признака мерцания.

И никаких статуй-стражей по соседству.

Тепло, сухо, пусто, чисто, страшно.

На сером ковролине цветастыми пятнами валялись чужие шмотки, настолько неуместные в этой стерильно-невыразительной обстановке, что руки сами потянулись собрать их в кучу.

Я ошеломлённо оглядела небольшой прямоугольный закуток, в котором оказалась. По правую руку – ряд из трёх серых металлических кресел с мягкими сиденьями, как в аэропорту. По левую – длинный и довольно узкий стол без стульев. За спиной – пустая стена. Впереди – несколько таких же закутков, только пустующих. Я обернулась и ещё раз ощупала стену, а затем выглянула в общее пространство.

Просторный коридор заканчивался очередью в дальнем от меня конце. От вида этой очереди помутилось в глазах. Во-первых, стоявшие в ней «люди» были странными – кто с мечом, кто с посохом, кто в гермошлеме, кто с двумя парами рук, а кто волосат до такой степени, что свитер зимой может не носить. Во-вторых, толпа ожидающих огромной многоножкой змеилась на сотни метров вперёд. В-третьих, щипать себя бесполезно: саднящие ладони не очень тонко намекали, что никто не спит и никому не кажется.

Вам сложно представить всю глубину потрясения, которое я испытала в тот момент. Понятно стало только одно: Анжелика точно не сошла с ума, а я вместо неё оказалась в Межмировой Канцелярии. Вернувшись в свой закуток, сложила чужие вещи, не придумав, что делать с ними дальше. Если Анжелика жива, то сберегу их для неё. Если мертва… то вещи ей уже точно без надобности, а мне раскидываться ими неправильно, мало ли что ждёт впереди. Почувствовав себя мародёркой, я задвинула эмоции подальше и сосредоточилась на том, чтобы осознать ситуацию и составить хоть какое-то подобие плана. Стянула с себя пуховик и села на пол, обхватив колени руками.

Анжелику стало безумно жалко. Но ещё жальче – себя.

Понимаете, у меня была вполне счастливая и интересная жизнь. В столице – столько новых развлечений и знакомств. Будучи провинциалкой, я не сразу влилась в студенческий коллектив, однако жаловаться не приходилось: относились ко мне хорошо; учёба давалась, конечно, со скрипом, но не хуже, чем остальным. С мамой у нас сложились прекрасные отношения, и я искренне радовалась её браку, потому что впервые за долгие годы она не ходила, а летала, одаряя улыбками всех, кто не успевал увернуться. Именно поэтому я мужественно терпела все занудства Игоря Николаевича. Раз мама счастлива – пусть он гундосит своими истинами на здоровье.