Учитель. Назад в СССР 2
– Если вспомнит, – вздохнула Беспалова.
Я опечалился: точно, Митрич про обувь и не подумает, вряд ли ему в голову придёт, что увезли его Машу в одном халате, даже без тапочек.
– Может у вас пакеты ненужные есть? – растерянно поинтересовался я.
Ну а что, нацепим на ступни, завяжем ручки на бантик с крантиком, так и дойдёт Мари Фёдоровна до палаты. А утром уже решим, как быть. Если дядь Вася на машине приедет забирать свою ненаглядную, на кресле-каталке спустим.
Стоп, Саныч. Вряд ли Митрич приедет на машине. Беспалову увезли ведь на скорой помощи, значит, решит, что Марию Фёдоровну положили надолго. Точно! Как минимум тапки прихватит вместе с кружкой, ложкой и тарелкой.
Услышав мой вопрос про пакеты, Галина Львовна нахмурилась и одарила меня непонятным взглядом, затем демонстративно вздохнула, закатила глаза и приказала:
– Стой здесь. Ох уж эта мне молодёжь, ничего сами не могут, – проворчала медсестра и вышла из палаты. Чуть позже до меня дошло: полиэтиленовые пакеты появились позже, и такую красоту советские люди берегли, стирали, сушили. На ноги никто бы не дал нацепить.
– Не волнуйтесь, уверен, Василий Дмитриевич завтра привезёт обувь.
– Не волнуюсь я, Егорушка, – застенчиво улыбаясь, успокоила меня Мария Фёдоровна. – Мне с тобой оно как-то спокойно… Дед мой только суету наведёт… Он у меня хороший, работящий, не пьющий… Ну так только по праздникам чуток, – торопливо добавила Беспалова, переживая, что могу плохо подумать о Митриче. – Только шуму от него много… Всё шебуршит чего-то, мельтешит да балаболит… Руки-то у него золотые, и голова, что твой дом советов, а вот язык как помело. В молодости любую уболтать мог… Вот и меня… уболтал… что замуж пошла, не раздумывая…
– Вот, держите, – в палате появилась Галина Львовна, держа в руках чьи-то тапки. – Потом вернёте, когда уходить будете. На пост вернёте, я Марусю предупрежу. Обувка другой смены. Им в ночь без надобности, а с утра чтоб на месте была, – строго велела медсестра.
– Спасибо большое, – от души поблагодарил я, принимая тапки и передавая Марии Фёдоровне.
Нет, точно с утра пораньше надо метнуться в магазин и купить кило конфет, а лучше коробку какую красивую. «Птичье молоко» или «Вишню в шоколаде». «Птичье молоко» самая первая сладость, которую купил со своей первой зарплаты. До сих пор люблю этот десерт. Даже привычка дурацкая осталась сначала обгрызать шоколадные стеночки с конфеты, а потом уже наслаждаться белой нежной начинкой.
В детском доме конфеты мы видели по праздникам. Девчонки, помню, даже фантики собирали, аккуратно их разглаживали, а потом хранили у себя в тумбочках. Неслыханное богатство – это когда у кого-то из прошлой семейной жизни оставалась коробка от конфет, в которой хранились детские сокровища.
Я, когда выпустился из детдома, тоже себе коробочку завёл. И не одну. Очень любил монпансье в железных баночках. Ну а банки, понятное дело, не выкидывал. Приспособил под всякие нужды: гвоздики маленькие хранить, шурупчики всякие и прочую мелочёвку.
Пока медленно вёл Марию Фёдоровну по коридору, прокручивал в голове приятные воспоминания. Грильяж тоже очень уважал, и «Кара-Кум». Вот его, кстати, как и «Маску» последние лет десять в той своей жизни перестал покупать. То ли формулу улучшили, то ли перестали по ГОСТу делать, то ли в детстве всё более вкусным кажется. Но вкус у любимых конфет изменился в худшую сторону. Пробовал у разных кондитеров, всё не то.