Предатель

Я: Встретимся после школы?

Фенн: Жду не дождусь. Где обычно?

Я: Ага. Напишу тебе, как буду дома.

Я улыбаюсь всю дорогу до своей парты в предпоследнем ряду. Даже суровый взгляд сестры Патриции не может испортить моего настроения. Она, конечно же, не одобряет улыбки. В этой тупой школе вообще мало чего одобряют. Школой Святого Винсента заправляет группа очень строгих, ужасающих монашек, которые видят в девочках скорее прилежных воспитанниц и учениц, но никак не живых людей. Каждое утро начинается с пятнадцати минут в часовне. Места расписаны по именам. Учительница по математике, сестра Мэри-Элис, вообще ходит по классу, постукивая себя линейкой по бедру, готовая вмазать тебе по запястью в любую секунду, если ты будешь слишком долго считать.

Ненавижу это место.

– Эй, Кейси. – Энзли толкает мою парту, проходя мимо. – Таблетки выпить не забыла? Ты же их за обедом с едой глотаешь, так?

А вот теперь мое настроение немедленно портится.

Стиснув зубы, я пытаюсь игнорировать ее усмешку – уже предвкушает, как будет целый час обгладывать мой труп. Наверное, она одна из тех девчонок, которые в детстве отрывали руки своим куклам и отрезали им волосы. Или, может, она кидалась камнями в белок, чтобы послушать, как те пищат.

Мне повезло стать ее новой игрушкой.

Говорят, когда перед нами встает непреодолимая задача, мы либо принимаем вызов и раскрываем свой потенциал на все сто, либо, наоборот, сжимаемся, чтобы избежать проблем. Лично я застряла в состоянии нерешительности. Ни бью, ни бегу. Только улыбаюсь и терплю. Жмурюсь и скриплю зубами. Честно говоря, мне кажется, я вообще никогда не была из тех, кто бьет. До перевода в школу Святого Винсента из академии Балларда я, пожалуй, вообще предпочитала убегать в случае чего, так что мое нынешнее поведение – в некотором роде прогресс.

Энзли усаживается на место за мной и хлопает меня по плечу.

– Чего? – шиплю я, оборачиваясь к ней.

Она смотрит на меня удивленно.

– Что? Я ничего не делала.

– Девушки, – укоризненно одергивает нас сестра Патриция, стоя у доски, где она настраивает проигрыватель для сегодняшнего видео. Уже октябрь, а она, кажется, с самого начала учебы так ничему нас не научила. Мы только и делаем, что смотрим фильмы, чаще всего мюзиклы. Начинаю подозревать, что это ее личная библиотека.

– Мерещится тебе всякое, – говорит мне Энзли. – Пора дозу повышать.

Рядом с Энзли хихикает Бри, ее лучшая подружка:

– Вот уж точно. – Она громко чавкает жвачкой, а потом начинает кашлять, подавившись ей. Я обычно не осуждаю людей с низким интеллектом, но Бри Атвуд настолько глупа, что ее даже жалко.

Спустя несколько минут начинается урок. Так здесь это называется, но на деле мы сидим в темноте и смотрим плохо перенесенную с кассеты на диск запись «Отверженных», а сестра Патриция за своим столом одними губами проговаривает каждую фразу наизусть.

– Сестра Патриция? – окликает ее Энзли.

– Что там? – Монахиня раздраженно косится на нас.

– А нам точно стоит выключать свет?

Сестра Патриция вздыхает, не отводя взгляда от телевизора.