Ты Ия. Помнить всё
А всё потому, что в полночь я вспомнила о маковом рулете. Часто нормальные люди в полночь ставят дрожжевое тесто подниматься? У меня вот бывает.
О моем утреннем настроении, думаю, не стоит говорить. Пока готовлю завтрак, в голову приходят мысли о Гайворонском, вернее, слова Ани о том, что стоило попробовать. Понимаю, что бред, и все равно думаю.
После переезда на юг моя жизнь выровнялась. Количество эмоциональных всплесков минимизировано. Кто-то скажет: скучно, но я так долго к этому стремилась, и стоило это для меня слишком дорого. Большинство коллег, которые пекутся о моей личной жизни, не верят, что я не испытываю ноющего чувства одиночества. Удивительно, конечно, но факт – я не страдаю, мне не больно от того, что у меня нет мужчины. Может быть, во мне слишком много равнодушия?
Из мыслей меня на землю опускает Егор – причем в прямом смысле. Разбегается и запрыгивает мне на спину, обвивая шею руками, а бедра ногами:
– Я почувствовал мечту и проснулся! – весело сообщает мне в ухо. – Прихожу, а она вот – мечта моя, – облизывается и указывает одной рукой на рулеты, за меня при этом держится слабо.
– Не знала, что обезьянки мечтают о маковых рулетах, – отвечаю, придерживая мелкого за ноги. – Доброе утро, зайкин.
– Доброе утро, самая лучшая мамочка! – почти что кричит, тянется и целует куда-то в скулу.
– Ты наглый подхалим, – смеюсь: его непосредственность не может не трогать.
Сын обнимает крепче, хватка мертвая:
– Нет, правда, самая-самая. Люблю тебя и всегда буду жить с тобой!
– Вот уж обрадовал. Я тебя тоже люблю, но «всегда» это слишком, родной, даже для меня, – наклоняюсь, усаживая сына на стул.
– Но лет-то десять можно еще? – интересуется серьезно, в глазах паника мелькает, словно я скажу: всё, мальчик, иди собирай свои вещи.
– Десять – нужно.
В дверь стучат, Егор несется открывать, резво спрыгнув со стула. Мы оба знаем, кто к нам пожаловал.
– Сумасшедшая, – выносит вердикт Аня, как только заходит на кухню. – Я от тебя ушла почти в полночь, тестом и не пахло.
– Бессонница, – отмахиваюсь. Не считаю это чем-то сверхъестественным. – Кашу сварила. Покушайте сами, я не успеваю, – обнимаю подругу и иду собираться.
Все положенные объятья, и даже больше, я получаю от рук сына, Ани, Ариши и Лены. Настроение реально улучшается: много обнимашек не бывает.
Плюс маленьких городов – все под рукой, доступно в ходе пешей прогулки. Сказать, что слишком скучаю по Питеру, не могу. Разве что культурная часть жизни уступает: при всем желании взять и сходить на концерт или в театр сложно, но идти вдоль набережной у моря на работу по хорошей погоде, пусть и без солнца, доступно далеко не в каждом городе. Хорошее настроение чуть-чуть начинает улетучиваться в холле, как только прохожу пост охраны. Все четыре года работы меня поражает объем излучаемой моими коллегами значимости. Может, конечно, это я, и сидящие со мной в одном кабинете девчонки проще к этому относятся, но, идя по коридору, можно словить надменный или, как минимум, снисходительный взгляд коллег. Каждый раз думаю о том, что не хотела бы быть проверяемым лицом, в Питере почему-то было проще. Вопросы решались гораздо быстрее, зачастую с первого раза.