Демон скучающий
– Интересно, это действительно так или ты придерживаешься линии поведения, которую разработали профессиональные пиарщики?
Вероника улыбнулась и сделала глоток остывшего чая из большой кружки, поднялась с кресла и прошлась по комнате. Потянулась. Подумала, не перебраться ли с ноутбуком на диван, но отказалась от заманчивого предложения, поняв, что долго не пролежит – уснёт. Вновь улыбнулась и подошла к окну. Вечерний город, ярко освещённый и потому кажущийся особенно шумным, Вероника любила меньше дневного, тоже шумного, но по-другому, по-деловому. Но фаворитом девушки, конечно же, был город ночной, выключивший почти все огни, но не поддавшийся тьме. Хранящий старые тайны и создающий новые.
Ночным Петербургом девушка была готова любоваться сколь угодно долго.
«Я очень рад, что моя первая выставка состоится в Санкт-Петербурге. В городе, который я ощущаю не как дом, но как семью – родные стены и родные люди. В городе, где я стал тем, кто я есть. В городе, который всегда меня восхищал, наполнял силой и вдохновением. И вот что я вам скажу: я слышал, Москву называют Тайным Городом, но Санкт-Петербург – это город-тайна, огромная загадка, состоящая из множества маленьких секретов. Некоторым из них сотни лет, они уже стали легендами. Некоторые появились недавно и будоражат или будоражили общество. Некоторые загадки вообще не предназначены для посторонних, и те, кто их загадал, делают всё, чтобы они никогда не стали легендами. Они и не станут, слишком уж грязные. Я знаю много тайн моего города, и они тоже меня вдохновляют…»
– Хорошая фраза. Многообещающая. Выверенная.
Это было необычно большое для Абедалониума интервью, отлично продуманное и скомпонованное. Впрочем, так и должно быть, учитывая важность выставки. Перед её открытием Абедалониум дал несколько интервью, в том числе немецкому, английскому и китайским изданиям, однако питерское оказалось наиболее обширным и самым интересным. Не таким профессионально-глянцевым, как зарубежные. Не таким ярким, как московские. Искренним. Однако раскрывалось оно не сразу. В интервью нужно было по-настоящему вчитаться, понять, что каждое слово Абедалониума что-то значит, что ни одно не прозвучало просто так. Интервью следовало читать как послание художника. И кто-то наверняка прочитает. Но не сразу…
«В тот год море перестало дарить мне вдохновение, и я изменил ему, отправившись путешествовать по области: забирался на машине в самую глушь и бродил по лесам и полям, по заброшенным деревням и усадьбам, иногда даже ночевал в машине, раскладывая сиденье и кутаясь в спальный мешок. Еду готовил на костре или питался в попадающихся заведениях, познав, так сказать, всё разнообразие придорожных шашлыков. Я отчаянно искал вдохновение, страшась, что оно оставило меня надолго. Я метался, совершенно не представляя, что меня «зацепит», что вернёт необходимый для работы драйв. И примерно через неделю поисков я вновь обрёл вдохновение. Как это бывает – совершенно неожиданно. Не могу сказать, что усадьба Куммолово сильно отличалась от других мест, заброшенных и не очень, которые я посетил в то путешествие, но чем-то она меня зацепила. Или просто настало время остановиться. Или воображение разыгралось. Не знаю. От старого особняка мало что осталось, но развалины меня тронули. Я несколько раз обошёл дом, разумеется, побывал внутри, много фотографировал, живо представляя, как выглядел особняк и вся усадьба в годы расцвета, посидел возле пруда, набрал в источнике воды… А потом неожиданно понял, что хочу остаться на ночь – и остался. Развёл костёр и долго сидел возле него, любуясь звёздами…»