Проданная врагу. Вернуть истинную

Что за колдовство? Что это значит?

Может, ритуал не сработал?

Моим надеждам не суждено было исполниться. Не сразу понимаю, что холод, скользнувший по ноге, не от сквозняка, закравшегося под мои юбки, а оттого, что Сидд сунул туда руку и прямо сейчас задирает подол платья, оголяя бедро.

– Что? Нет, не…

Его злость заставляет меня вздрогнуть и выпрямить спину. В часовне угадывается новый привкус эмоций – желание, похоть. Я чувствую жадные взгляды, вспоминаю угрозы о том, что если Сидд поймёт, что я не невинна, то отправит меня в казармы. На ресницах собираются слёзы.

Двуликий залпом опрокидывает в себя остатки напитка, некогда бывшего вином, и швыряет пустой кубок за спину, едва не зашибив прячущуюся там прислужницу. Метнув в меня колючий взгляд, он звонко шлёпает по оголённой коже моего бедра так, что я вскрикиваю.

Сперва место удара жжёт от его ладони, но уже через миг я ору громче и пытаюсь вырваться. Такое чувство, что он не руку приложил ко мне, а раскалённую железку.

Кажется, что это продолжается целую вечность, но, когда он, наконец, убирает руку, я не сразу одёргиваю подол, потому как замечаю, что теперь на моём бедре красуется изображение вепря, замкнутое руническим кругом.

Он отметил меня? Заклеймил?! О боги…

Что на это скажет Валфрик?!

– Теперь ты моя, – Сидд улыбается, думая, очевидно, что выглядит очаровательным. – Больше не сможешь от меня сбежать, потому что эта метка – маяк для меня. Я тебя найду, где бы ни пряталась, девка. Лунобог признал наш брак, ты отмечена Домом Кровавой Луны, а я – твой любимый господин, которому ты подаришь много сыновей.

От боли в бедре я едва нахожусь в сознании. Она не стихает ни через пять минут, ни позже. Я будто одновременно обожглась и попала под тяжёлую лапу рассерженного кота, который изодрал меня когтями. Больно, стыдно и очень страшно.

В первую очередь за будущее. Метка появилась у меня не просто так, это знак, что Луный бог признал меня женой двуликого. Я слышала, что такое редкость, даже если двуликий женится на той, кого признаёт своей истинной. Сидд явно ближе к богам, чем хотелось бы. Впрочем, мне жаловаться на несправедливость некому. Я произнесла куда больше молитв Солнцеликой, чем Лунобогу, ему незачем быть милосердным ко мне. Про его жестокость мы давно знаем.

Сидд на моё состояние не обращает внимания. Держит на коленях, не позволяя слезть и отойти, дёргает волосы, то и дело зачем-то наматывая их на кулак. Требует у подавальщицы новый кубок и принимает поздравления от подходящих к его креслу.

Ему всё равно, что я дрожу от боли, а на ресницах блестят слёзы, что я напряжена и не реагирую на предложения выпить и поесть. Вал бы так не поступил. Впрочем, раньше на моём бедре не было чудовищного клейма, и я могла быть с ним. Кажется, что метка Сидда пытается прожечь ткань, чтобы все ее видели и знали, кому я принадлежу.

К нам подходят гости. Я почти не улавливаю слов поздравлений. Голоса двуликих смешиваются в монотонный гул, будто я слышу их, находясь под водой. Некоторым из них Сидд позволяет взять мою руку и поднести к губам. Я задыхаюсь от боли и тяжёлых эмоций. Если раньше мне казалось, что гнев и ярость двуликих тяжело переносить, то теперь я понимаю, радость и страсть не менее губительна. Сейчас мне очень плохо, а их чувства пытаются внушить мне обратное. Это сводит с ума.