Яду, светлейший?
* * *– Ну пожалуйста! – завела свою шарманку Агнешка.
И ведь окно закрыла, все равно слышно.
– Нет.
Приоткрыла окошко и метнула в нее дохлой мышью. Девица попалась стойкая, не завизжала. Доживу до преклонных лет, возьму в ученицы.
– Мне очень надо, госпожа ведьма!
– Нет.
В назойливую особу полетела сушеная жаба. Хоть бы пискнула! Этак я на нее все ценные ингредиенты изведу.
– Жабу и мышь подбери, после заходи, – смирилась с неизбежным.
В курсе, зачем она пожаловала. На любовные дела инквизитор патента не выдал, ну да сам виноват. Агнешке мой регистрационный номер без надобности, ей замуж за Петруся хочется.
Хлопнула входная дверь, застучали босые пятки по полу. Мгновение – и раскрасневшаяся, с растрепанной косой через плечо Агнешка кувырком влетела на кухню. К груди она любовно прижимала мою жабу, хвостик мыши торчал из небольшой поясной сумки.
– Ну?
Зевнув, развела огонь в очаге. Агнешка подняла меня спозаранку, с первыми петухами. Перелезла через забор и принялась бросать камни в окошко. Ну сущая ведьма!
– Петрусь! – спрятав жабу и мышь за спину, огласила Агнешка условия обмена.
– Чаю сначала выпью, потом будет твой Петрусь, – пробурчала я и наполнила пузатый латунный чайник.
– Ничего он не мой! – Наглая девица обосновалась за столом, с интересом обвела глазами кухню. – Кабы мой был, я бы не пришла. Он с Теклой гуляет.
Хмыкнула:
– А до этого с Марикой и Данутой. Бабник он, твой Петрусь, недаром мельник.
– Ничего он не бабник! – обиделась Агнешка. – Девки сами на него вешаются, а он отказать не может, потому как добрый.
– Мавки мне другое рассказывали…
Достала с полки две чашки и поправила сползший с плеч платок.
Легла я вчера за полночь, все с зельем маялась, думала, до полудня отоспаться. Эх, нет ничего более эфемерного, чем мечты!
За окном еще туман стелется, роса на траве лежит, соловьи не угомонились, а ей любовь понадобилась…
– Врут все ваши мавки, госпожа ведьма, – насупилась Агнешка.
А мышь с жабой все же вернула.
– Врут, не врут, не мое дело. – Ополоснула заварочный чайник кипятком и всыпала две ложки бодрящего утреннего сбора. – Правила мои знаешь?
Агнешка кивнула:
– Молчать аки рыба об лед. Даже если из самой столицы приедут, спросят, ничего не платила, ничего не просила. Разве только чуток соли да сахару по-соседски.
Улыбнулась и заново пригляделась к девчонке. Прежде я воспринимала ее как назойливую влюбленную муху, но вдруг и правда толк выйдет? «А, – остановила себя, – у нее муж и детишки на уме, пироги да скотина, а ты ей о высоком!»
Тогда перейдем к низкому:
– Дорого возьму! От работы зависит, но не меньше десяти злотых. Есть у тебя такие деньги?
Сумму назвала немалую. Думаю, отважу, но Агнешка ссыпала на стол монеты.
– Вот! На свадьбу копила.
Деньги были разные, в основном по одному-двум грошам. Кучка солидная, видно, с детства собирала. Подарят родственники монетку на день рождения, а она в копилку спрячет.
– Лет-то тебе сколько, невеста?
– Осьмнадцать, – важно подбоченилась Агнешка.
Могла бы не спрашивать, в каком еще возрасте любовь до гроба бывает? Ладно, привяжу к ней Петруся. Не насовсем – года на три. Если поладят, останется, если нет, не загублю жизнь мужику. Чары ведь не чувства, так, одна видимость.