Ловушка для горничной

Минут через десять Василиса почти выбегает из ворот, прижимая к груди какие-то папки. За ней мужчина лет шестидесяти, может, моложе, но выглядит он плохо. Худощавый, заросший, в каком-то бесформенном старом спортивном костюме, цвет лица неестественный, желтоватый. Напрягаюсь, замечая кровь на ладони Василисы.

– Стой! Дрянь такая! – хрипит мужик, догоняет ее возле машины, хватает Василису за локоть, дергая на себя.

– Не прикасайся ко мне! – шипит девушка. – Я взяла то, что принадлежит мне, – Василиса дергает локтем, толкая мужика. – Иди на хрен, урод!

Мужик хватает ее за волосы, дергая на себя. От неожиданности у Василисы выпадают из рук папки, и бумаги разлетаются.

Ах ты, мразь!

Подлетаю к мужику и, не задумываясь, на эмоциях бью в челюсть. Так, что он теряется, отпуская девушку. Мужик начинает оседать, и я укладываю его мордой в асфальт, прижимаю, чтобы не смел рыпаться. Прихожу в ярость, оттого что эта мразь трогает девочку, словно тронули мое. Хочется постучать его грязной башкой об асфальт, но я сдерживаюсь, стискивая зубы.

– Ты кто такой, мудила? – скулит мужик. – Ааа, ты себе нового еб*ря нашла, что ли? Тимур-то знает? – скалится. – Маленькая шлюшка, – сплёвывает кровь из разбитой губы.

И все…

Хватаю тварину за волосы и впечатываю в асфальт. Я не знаю, кто эта мразь, но мне хочется крови. Это уже становится традицией, меня всегда срывает именно из-за этой женщины.

– Все, Андрей! Все! – кричит мне Василиса. – Оставь его!

Отпускаю мразь, только когда Василиса прикасается к моему плечу, сжимая его. Это в общем ее первое прикосновение ко мне. Тот момент, когда она меня трогает, а не я. Ладно. Отпускаю мужика.

Садимся в машину. На нервах и бушующем в крови тестостероне резко срываюсь с места. Обращаю внимание на Василису, которая прижимает к себе папки. Кровь с ее руки капает на белую рубашку.

Сворачиваю в проулок, торможу, молча выхожу из машины, достаю аптечку и снова сажусь за руль.

– Дай руку, – прошу ее я. Не реагирует, смотря в лобовое, словно вообще не заметила, что мы остановились. – Василиса, – стараюсь гасить свое состояние и говорить с ней спокойно. Беру ее папки, вытягивая из рук.

– Не трогай! – шипит на меня, как разъярённая кошка, прижимая к себе папки.

Замираю. Рассматриваю. Это не папки, это альбомы – торчит кусочек фотографии. Что же ты так их охраняешь от меня? Я не чудовище, ничего отбирать насильно у тебя больше не буду.

– Василиса, мы просто положим их сюда, – указываю глазами на панель. – У тебя кровь. Руку нужно обработать, – почти ласково произношу я. Не нравится мне ее состояние. Совсем не нравится. После того как я ее взял, она кусалась и била в ответ, а здесь полная фрустрация. Словно это не привычная мне Василиса вовсе.

Но самое удивительное, что она слушается, отдает мне альбомы и рассматривает свои руки.

– Вот так, малышка, – опускаю альбомы на панель, раскрываю аптечку. – Давай обработаем руку, – разговариваю с ней, как Диной. Она сейчас похожа на маленькую девочку. Такая уязвимая, потерянная, беззащитная.

И это пи*дец.