Звездный билет. Апельсины из Марокко. Пора, мой друг, пора
Он посмотрел на Галю и подумал: «Почему именно она?»
Чокнулся с Димкой и сказал себе настойчиво: «Сочувствую ему, пусть поест. Сочувствую молодежи».
В зале на столах стояли свечи. Электричество было погашено, и поэтому за окнами довольно четко был виден треугольный силуэт развалин. Но туда никто не смотрел.
– Марина, Марина, Марина! – кричала певица и делала жесты.
Димка танцевал с Галей. Долгов смотрел на нее, длинноногую, золотокудрую, и думал: «Прямо с обложки. И почему именно она? – Поймал ее испуганный взгляд и решил: – Ну всё».
Встал и пошел в туалет. Посмотрел в зеркало на свое лицо. Резко очерченная челюсть, мешки под глазами. Хорошее лицо. Лицо героя.
«Мало ли их вокруг на киностудии и в театре! Есть и не хуже. Почему вдруг именно этот ребенок?»
Хорошее лицо. Мужественное лицо. Волевое. Может быть угрожающим. Вот так. Всегда романтическое лицо.
«Сложный человек», – сказал он себе о себе.
Электричество светилось только в другом зале над стойкой буфета. Димка пошел туда. Ему захотелось постоять у стойки и поболтать с буфетчицей. Буфетчица сказала сердито и с сильным акцентом:
– Учиться надо, молодой человек, а не по ресторанам ходить.
– У вас, наверное, сын такой, как я, да? – спросил Димка.
– Он не такой, как вы, – ответила буфетчица.
Димка вернулся в полутемный зал и еще из дверей увидел Галю. Она разговаривала с Анной Андреевной. Глаза ее блестели.
«Галочка моя, – подумал Димка, – ты самая красивая здесь. Ты красивее даже Анны Андреевны».
Чинная атмосфера в зале уже разрядилась. Где-то пели, то тут, то там начинали кричать. Меж столов бродили мужчины с рюмками. Все в вечерних костюмах и белых рубашках.
«Сплошные корифеи, – думал Димка. – А у меня вот нет костюма. Кто сейчас носит мой костюм? Зато на мне куртка что надо. У кого из вас есть такая куртка? И вообще – вы, корифеи! – я тут моложе всех вас. У меня вся жизнь впереди. Сидят, как будто у каждого из них флеш-рояль! Эй, корифеи, кто из вас сможет сделать такую штуку?»
И Димка, к своему ужасу, посреди зала сделал колесо.
– Почему вы хотите стать актрисой, Галочка? – спросила Анна Андреевна.
– Потому что это самое прекрасное из всего, что я знаю! – воскликнула Галя. – Театр – это самое прекрасное!
– А вы бы смогли играть Джульетту на платформе из-под угля и под непрерывным моросящим дождем?
– Да! Смогла бы! Уверена, что смогла бы!
Анна Андреевна смотрела в окно на силуэт развалин.
– А потом пошел снег, – проговорила она. – Тракторы зажгли фары, и мы доиграли сцену до конца. Как они кричали тогда, как аплодировали! Я простудилась и вышла из строя на месяц.
– Анна Андреевна, – прошептала Галя.
– Вы будете актрисой, – громко сказал Долгов.
– Почему вы так думаете? – встрепенулась Галя.
– Мне показалось. Мне показалось, вы понимаете, что такое искусство. Как оно сжигает человека. Сжигает до конца.
– До конца, – как эхо, повторила Галя, не спуская с него глаз.
– Жоржик! – игриво сказала Анна Андреевна.
Долгов сердито посмотрел на нее.
– Пойдемте танцевать, Галя… Посмотрите на меня, – говорил он, церемонно кружа девушку, – во мне ничего не осталось. Все человеческое во мне сгорело. Я только артист.