День не задался
– Матросик, отвянь! В глаз дам!
– Иди поешь, пехота!
– Не хочу, дай поспать! – Он повернул голову, и на меня уставились два пронзительно голубых, с огромными ресницами, чуть влажных, глаза, в которых плескалось море, безмерная усталость и полное равнодушие. Я понял, что с нами в салоне сидит девушка-снайпер.
– Я понимаю, что Вы устали, но кусок в глотку не полезет, если рядом кто-то голодный.
– Через полтора часа ты будешь иметь совсем другое мнение, лейтенант. Я еду хоронить своих родителей. Они умерли от голода. – резко прозвучал голос неизвестной девушки. – А я ничем не могла им помочь.
Я впервые услышал о том, что в городе люди уже умирают от голода. Глядя на её грязные локти и колени, я понимал, что она только что с позиции на Ораниенбаумском пятачке. У войны оказалось и женское лицо. Я ещё раз пригласил её к столу.
– Мы взлетели четыре часа назад, и приглашаем тебя к нашему столу. Бой над Новым Петергофом видела?
– Видела! Сколько наших погибло?
– Все вернулись на базу. – Её глаза вспыхнули и широко раскрылись.
– Не ври! Такого быть не может! Каждый день видим: улетают трое, возвращается один.
– Взлетело двенадцать, и ты видишь здесь двенадцать. Пять сбитых немцев. Мужики! Нам не верят! Бой видели, но считают, что нас немцы пощипали!
– Мы – 13-й авиаполк! Немцам просто не повезло с нами столкнуться, матрос. Иди к столу!
Девушка встала, перехватила свою винтовку.
– Главстаршина Бахметьева, 6 бригада морской пехоты, командир группы снайперов КБФ.
Ребята притихли и удивлённо посмотрели на бойца. Она была, чуть ли не на голову, выше меня. Кроме снайперской винтовки в чехле, у неё не было никаких вещей. Лицо грязное, и только в районе правого глаза грязь была вытерта чем-то. Глаза вспыхнули и потухли. Ребята уступили ей место у стола.
– Присаживайтесь, угощайтесь.
Михаил достал ещё маленькую кружку, продул её, поставил на стол и плеснул «наркомовской» водки.
– За пять сбитых получили!
Девушка взяла кружку, посмотрела на всех:
– Бейте их, ребята. Бейте! – хлебнула налитое, и, вдруг, заплакала.
– Она едет хоронить родителей.
– Капитан 1 ранга Бахметьев, писатель, Вам не родственник?
Девушка мотнула головой, но сказать ничего не смогла. Ещё пуще заплакала.
– Это мой отец. Был. – послышалось сквозь слёзы.
Её звали Людмила, доброволец, на фронте с июля месяца. 50 убитых немцев. Мы, по сравнению с ней, щенки. Она – воин. Не отпустили её одну. Заехали на площадь Декабристов, выслушали всё от начальства, попросили у них машину и поехали на площадь Репина на квартиру Людмилы. Она опоздала на сутки. Её родителей уже похоронили на Серафимовском кладбище. Проехали туда и постояли немного у свежей братской могилы. Вернулись обратно почти в пять часов. Быстро темнело, мы шли на катере в Кронштадт. В районе Нового Петергофа нас попытались обстрелять немцы. Людмила выскочила на борт катера и разрядила обойму в сторону берега.
– Карать их надо, Павел, карать! – Я понял, что завтра её уже не будет. Забрал у неё увольнительную, пообещал морякам с катера буханку хлеба и тушёнку, чтоб подождали, добежал до комендатуры, продлил увольнительную Людмилы. Мы увезли её к себе в полк. В 6.30 услышал, что она встала в землянке. Встряхнула коптилку из 20мм гильзы, осмотрелась. После этого присела на край моей койки и долго смотрела на меня. Я открыл глаза и посмотрел на неё.