Пушистое счастье

– Но мы с женихом встречаемся послезавтра, – заметила угрюмо. – Времени совсем нет.

– Почему? – удивился профессор. – У тебя есть как минимум сутки, чтобы переломить ситуацию с экспериментом. Воспользуйся моей лабораторией. Сегодня вечером все равно никого не будет. Завтра выходной. В понедельник, правда, учет, ведь нужно пересчитать все, что имеется. Есть опасные зелья, так что процедура обязательная. Поэтому тебе нужно успеть до понедельника.

– Терять мне нечего, почему бы и нет, – согласилась я. – Спасибо!

– Вот и прекрасно, – улыбнулся профессор. – Помни, никогда нельзя опускать руки.

Идар Норвей

Тревожное письмо матушки застало меня по возвращении с учений. Здоровье родительницы всегда было хрупким, поэтому после меня ей запретили иметь второго ребенка. Едва успев привести себя в порядок, я бросился к родителям.

Они проживали в большом особняке, который располагался в центре города и олицетворял собой архитектурную гармонию. Фасад, выполненный из светлого камня, мерцал на солнце, как будто покрыт перламутром. Высокие арочные окна добавляли зданию помпезности и роскоши. Отец купил его у одного лорда и выложил немалую сумму. Подарок маме на их свадьбу.

Ворвавшись в дом родителей, я, бросив плащ дворецкому, уточнил:

– Где госпожа?

– В гостиной, – ответив слуга, склонив голову в поклоне.

Пройдя быстрым шагом в просторную светлую комнату с большими окнами, искусно обставленную дорогой мебелью, я опустился в кресло рядом с матушкой. Она возлежала на диване, и служанка отмеряла ей какие-то капли.

– Мама, что такое?

Она посмотрела на меня, нахмурившись и, выпив микстуру, махнула рукой, отсылая прислугу. Значит, разговор не предназначен для посторонних ушей. Внутри у меня все свернулось в тугой узел от беспокойства.

– Давление упало, – вздохнула родительница и, прикрыв глаза, обронила. – Сын, нам нужно с тобой серьезно поговорить.

Матушка была безупречна даже тогда, когда плохо себя чувствовала. Светлые волосы уложены в высокую прическу, голубое платье, как мне кажется, добавляло лицу бледности. Она выглядела моложе своих лет из-за хрупкости телосложения и нежности характера.

– Что-то случилось? – нахмурился я.

– Я в депрессии. У меня нет внуков, – всхлипнула матушка.

С мукой на лице, прикрыв глаза, я обреченно вздохнул. Начинается… Я тут перенервничал, а она вновь затевает этот уже надоевший разговор.

– Мама…

– Ты пропадаешь в своей армии. А если тебя убьют?

– Я опытный воин.

– Глупости. Случиться может все что угодно. Как мать может не переживать за своего ребенка? Это меня убивает, – госпожа Норвей бросила на меня тоскливый взгляд.

– Твоему ребенку уже тридцать два годика, и он может сам о себе позаботиться, – напомнил я, стараясь не раздражаться.

Терпение, только терпение.

– Дети – это одни переживания, – поджав губы, бросила родительница, недовольная упрямством сына.

– Поэтому ты хочешь обеспечить меня ими?

– Чурбан. Не хочешь сам с ними возиться, это буду делать я. Я еще совсем молода, мы с твоим отцом рано поженились, и теперь ты можешь пожинать плоды этого.