Демонология по Волкову. Сноходцы
Чувства говорили Алисе, что человек не может так притворяться. Сколько раз Леон касался ее плеча, руки – легко, мимолетно, ненавязчиво? Сколько раз смотрел долгим внимательным взглядом? Разум же твердил, что ради выживания люди готовы на все. И душу демонам продать, и в постель лечь с той, что противна. Что такое для Леона немного приласкать Алису, когда на кону стоит перспектива быть разорванным Падальщиками?
Все эти годы она будто бежала марафон. Бежала изо всех сил, надеясь, что на финише ждет награда: мать взглянет на нее и поймет, что Алиса достойна любви. Скажет: «Ты хорошая девочка, я люблю тебя».
Алиса бежала, не оглядываясь и не замечая, что не только на финише ее никто не ждет. Зрители – и те давно разошлись. Никто не машет флажками, не кричит ободряюще, не подает бутылку воды. Все давно забыли о марафоне, продолжают жить своей жизнью, и только Алиса все еще бежит. И надеется. Тщетно.
Она не достойна любви. Ее не любит и никогда не любила даже та, которая должна была любить безусловно, подчиняясь инстинктам. Ее не любит родная мать, так почему Алиса думала, что полюбит другой человек? Оказывается, ее нельзя любить, ею можно лишь пользоваться. Не достойна она большего, такие дела. Бывают люди, которым не дано петь или рисовать. Бывают те, кому не дано видеть или слышать. Алисе вот не дано быть любимой. И как бы она ни старалась, что бы ни делала, все будет зря. Ею можно лишь пользоваться.
Мать хочет ее денег, Леон – ее жизнь. Так не лучше ли ей будет дать им то, что они хотят? Если она отдаст Леону свою жизнь, он заплатит матери деньги, о которых та так мечтает. Все останутся в выигрыше. Кроме Алисы, конечно, но разве кого-то волнует, что хочет Алиса? Даже ее саму уже не волнует.
Просто пусть все закончится.
Пусть они оба получат то, что хотят. Потому что у Алисы нет сил бежать этот долбаный, никому не нужный марафон, у которого даже нет финиша. Алиса хочет только одного: чтобы больше не было так больно.
Если бы у нее были силы, она прямо сейчас поехала бы в Логово, сказала бы Леону, что согласна на ритуал. Ему больше нет нужды притворяться, делать вид, что влюблен в нее. Она все знает, она на все согласна. Могут провести ритуал хоть сейчас, если у него все готово. У него наверняка все готово. Но сил не было. Алиса продолжала лежать на полу, слушая звуки за дверью. Кто-то проходил мимо, где-то слышалась ругань. Хлопали двери квартир, звонили телефоны, разговаривали люди. Все занимались своими делами, не догадываясь, что в квартире номер девятнадцать больше нет никого живого.
Пришел вечер, затем ночь. Замолкли голоса, перестала играть далекая музыка. Наступила полная тишина, в которой Алиса не слышала даже своего дыхания. Может быть, она на самом деле умерла?
Алиса медленно поднялась на выпрямленных руках, села, убеждаясь, что все еще жива. Голова казалась чумной, будто она выпила лишнего. Может, и стоило. Да что уж теперь. Держась за стену, Алиса встала. Пошатнулась, поскольку перед глазами все поплыло, но на ногах устояла. Часы показывали начало четвертого утра. Если выйдет сейчас, как раз дойдет до вокзала к первой электричке. И тогда через несколько часов все будет кончено.