Однажды мы любили друг друга

– Две недели, – ответила я, боковым зрением отмечая, что Тэхо так и не поменял позы с того момента, как Дэниэл сообщил о том, что мы вместе. – У Дэна тут переговоры по крупному проекту, а у меня… отпуск.

– Не рановато ли Олег Иванович отпустил тебя в отпуск? – проворчал отец.

– Мы очень просили, – снова улыбаясь, ответил Дэниэл.

Папа хмыкнул и покачал головой. Чувствую, завтра у меня будет серьезный разговор.

– Уважаемые дамы и господа! А теперь я иду к столу номер два, который чрезмерно увлечен какими-то серьезными разговорами, – вызывая взрыв всеобщего смеха, к нам подошел ведущий в таком ярком пиджаке с пайетками, что я даже зажмурилась. – Давайте попросим молодую прекрасную леди вытащить следующий праздничный фант и исполнить его.

О нет! Прямо передо мной появился нелепого желтого цвета мешок, из которого я должна была вытащить фант. Раздались аплодисменты, я натянуто улыбнулась и, пошарив внутри, вытащила свернутый вчетверо листок.

– Барабанная дробь, пожалуйста! И прекрасной леди предстоит… спеть для наших молодоженов и гостей!

Зал взорвался аплодисментами, а у меня внутри все сжалось. Неужели я не могла вытащить что-то типа «встать на стул и крикнуть: „Поздравляю!“»? С моим везением – точно не могла. Ведущий протянул мне руку, приглашая пройти в центр зала.

Во взгляде Дэниэла ликовало приятное возбуждение. Для него мои вокальные способности были еще тайной, но я уверена, что даже если не попаду ни в одну ноту – он встанет и будет аплодировать громче всех. Я улыбнулась ему, подняла повыше подбородок и подала руку конферансье.

Уже сделав несколько шагов, я обернулась, встретившись с полным беспокойства взглядом Тэхо. Вдруг подумалось, что если я не попаду ни в одну ноту, то он уведет меня отсюда и заставит всех забыть о моем позоре.

Я стояла посредине зала с микрофоном в руках и ждала, когда зазвучит мелодия. Ее первые аккорды заставили меня улыбнуться.

«Любовь настала»… Когда-то это была любимая песня моего педагога по вокалу, с которым я занималась больше семи лет. Я слышала, что один сеульский поэт перевел ее текст на корейский, но я никогда не слышала этот вариант, поэтому начала петь на русском. Так, как запомнила когда-то. А на экранах в это время транслировался корейский текст-подсказка.

В зале после ободряющих выкриков и аплодисментов стало тихо. Так тихо, что на мгновение мне показалось, что я осталась здесь совсем одна. Только я, музыка и мой звенящий, когда-то идеально поставленный голос.

Я пела и видела, что многие гости растрогались. Су положила голову на плечо Максима и тоже, кажется, плакала. Когда я закончила и отзвучал последний аккорд, раздался шквал аплодисментов и витиеватые дифирамбы от ведущего.

Я вернулась за столик и сразу попала в крепкие объятия своего парня, которому, очевидно, было плевать, что мы в Корее, что в двух метрах сидят наши родители, что здесь Тэхо.

– Я влюбился в тебя еще сильнее, – шепнул он мне в волосы. – Почему ты скрывала, что так обалденно поешь?

Я улыбнулась. Если честно, вот из-за такого внимания окружающих я очень многие вещи и не делаю.