Охота на Тигра 8. Зимняя война

– Ало, комдив, что заснул, – выплыл из воспоминаний о будущем Иван Яковлевич, получив лёгкий толчок в плечо. Хорошо хоть в правое, им был повёрнут к командарму.

– Считаю, товарищ командарм.

– Не поделишься? – Штерн допил наливочку и с сожалением повертел в руках пустой стакан.

– А вы надолго к нам, Григорий Михайлович?

– Переночую, если угол выделишь, – продолжал вращать стакан, наверное, на что-то намекая, командующий 1-й отдельной Краснознамённой армией.

– Кать. Тащи бутылочку с наливкой. И детей выгони на улицу, нам с Григорием Михайловичем пошушукаться нужно.

– Нет. – Жена упёрла руки в боки, ну, фигурально.

– Как так, нет? – опешил хворый Герой.

– У меня уже борщ сварился. Сейчас спокойно вам со сметанкой наложу по большой тарелке, хлебушек свежий Ванька принесёт, за «Бородинским» послала, и поедите, как положено, и выпьете не спеша. Наливка только кажется слабой. Я готовила, знаю, там больше двадцати градусов. Обязательно закусывать надо.

– Что, Григорий Михайлович, будете борщ? Катя знатный готовит. Травы всякие таёжные добавляет.

– Ну, если таёжные. – Пошевелил гитлеровскими усами, как кот командарм, – Да со сметаной. Тогда ладно. Тогда да.

Борщ удался, а чего, осень скоро, все ингредиенты уже поспели. Даже перец, якобы болгарский. Из Испании семена ведь привёз Брехт. Теперь Дворжецкий ему немного от щедрот выделяет.

Поели. Добавки попросили. Опять поели. Брехт продемонстрировал командарму новое изобретение артелей Дворжецкого – тостер. Так гитлероусый командарм всё селёдочное масло в доме приговорил. Пришлось его вытаскивать из-за стола чуть не силой.

– Григорий Михайлович, а при чём тут я? – когда они остались втроём в кабинете у Брехта с бутылочкой наливки ещё.

– Ну, бригада или дивизия без тебя – это бригада или дивизия. А с тобой, это сила. Там ведь явно что-то намечается, поговаривают, что осенью демобилизовывать красноармейцев не будут.

– Поговаривают?

– Поговаривают. Но считай, что так и будет. – Штерн показал пальцем на потолок. Там здоровущая муха сидела. Вот, как не закрывай окна всякими тюлями и занавесками, а эти гадские гады, один чёрт, просочатся. Брехт на муху посмотрел, интересно, кого это имел в виду командующий, на неё указывая?

– Одному ехать?

– Дам танковый полк …

– Щедро, конечно, Григорий Михайлович, но не надо. Обуза будет. Не обучены, движки угроблены, ходовая ни к чёрту. Мне бы лучше те самолёты и лётчиков, что были с Рычаговым на Халхин-Голе. Бомбардировщиков не надо. Нужно пару эскадрилий истребителей, но только на И-16.

– Поговорю с Рычаговым.

– А, нет. Один бомбардировщик нужен. Мою тушку перевозить и Светлова Ивана Ефимовича. Тоже ещё хромает, но… Подождите, товарищ командарм. Ещё ведь капитан Евстигнеев есть, и военврач Колосков Пётр Петрович выздоровел, да и среди новобранцев десяток охотниками оказались. Давайте три бомбардировщика и две эскадрильи «Ишачков» новых.

– Иван Яковлевич, только ты поаккуратнее там.

– Естественно, товарищ командарм, буду бить аккуратно, но сильно.

Услышав аплодисменты в салоне после посадки авиалайнера, польщённый командир экипажа поднял самолёт в небо и исполнил несколько фигур высшего пилотажа.