Жена Нави, или прижмемся и перезимуем
– Ой, спасибо тебе де-де-девица, – послышался голос Настеньки. – Век не забуд-д-ду!
– Проживи сначала столько, – буркнула я, придерживая и ее, и приданое. – Что в ларце – не знаю. Честно, не смотрела! Пусть будет для тебя что-то вроде киндер – сюрприза!
– Ладно говорите, да не понят-т-тно, – протянула красавица, а я поняла, что с шубой пора завязывать. Сняв с нее шубу, я смотрела, как она трясется и требует ее обратно. – Без п-п-подснежников меня м-м-мачеха на п-п-порог не п-п-пустит! Даже с-с-согреться не д-д-даст! Она м-м-меня осенью за земляникой п-п-посылала уже! Нас-с-силу выб-б-бралась! Д-д-добрый дед-д-душка из лесу вывел и з-з-земляники д-д-дал!
– Отличный дедушка, – держала я ее, пока мы двигались по лесу. – Ты рассказывай, рассказывай.
– Л-л-летом мачеха м-м-меня в л-л-лес за яг-г-гелем послала, – продолжала Настенька, пока я вспоминала мох под снегом, который едят олени.
– Она у тебя случайно не беременна? – спросила я, с некоторым подозрением.
– Х-х-холодно мне! Д-д-дайте шубоньку согреться! – взмолилась Настенька. И протянула ко мне рученьки.
– Сейчас уже деревня. Скоро-скоро. Тебя с такими приданным целая очередь из мужиков выстроится тебя отогревать, – успокоила я, хватая ее за руки. – Смотри, ты сейчас возвращаешься домой. Показываешь в деревне ларец. Выстроится очередь мужиков. Из них выбирай самого симпатичного, неженатого и непьющего. Это важно! С избой, желательно! И, прощай, мачеха! Поняла меня?
– Мне один н-н-нравится па-па-парень, – созналась Настенька. – Егорушкой зовут-т-т! Пустите погреться!
– Не пущу! Помрешь, – выдохнула я, пока волчица вела нас по лесу, показывая дорогу. Даже метели стихли. Ни ветерка! Ничего!
– Т-т-только он с М-м-матроной гуляет-т-т, – рассказывала Настенька. – Ж-ж-жениться на ней собирался!
Я из любопытства заглянула в ларец, видя поверх серебра нитку жемчуга и перстень.
– Я бы так не сказала, конечно, – заметила я, прикидывая, сколько в ларце украшений и поглядывая на Настеньку. – Что прямо жениться… Я бы даже сказала, что у них отношения на ладан дышат… Я тебе серьезно говорю!
– Сколько до леса… Ой, до деревни? – спросила я тихо у Буранушки.
– Еще две версты, – проворчал он тихо. – Дымок уже виден!
– Их любови еще версты две осталось, – усмехнулась я, придерживая и ларец и Настеньку. – Ну, может, две с половиной!
Деревня показалась внезапно. Если честно, то я ожидала увидеть большее. Три десятка занесенных снегом домишек, из которых в небо тянулись дымки.
– Не ходи в деревню! Нельзя тебе! – послышалось ворчание Бурана.
– Прощаться будем, Настенька! Удачи тебе! – вздохнула я, вручая ей ларец и отряхивая девицу от снега. – Дорогу знаешь, сама дойдешь!
– Ой, спасибо тебе, Бухабрюшка, – поклонилась в пояс Настенька. – Благодарствую тебя за все!
– Все, все, все! Иди, иди! – намекала я.
– Век буду помнить доброту твою! – нараспев затянула Настенька. – Век не забуду! И то, как приданое мне дала… И то, как …
– Да иди уже! – рявкнула я, видя, что мне шестой раз в пояс кланяются.
– … и детям своим расскажу, и внукам, – кланялась Настенька. – И век благодарить буду за щедрость твою!